В поисках Евы - Вадим Норд

– Главный врач, – негромко сказал бородач в камуфляже, и блондинка с микрофоном наперевес устремилась к Геннадию Валериановичу.

– Что здесь происходит?! – громко и требовательно осведомился Геннадий Валерианович. – Что вам надо?!

Оператор снял крупным планом красное от возмущения и алкоголя лицо Геннадия Валериановича. Оператор был опытным, прошел огонь, воду, медные трубы и четыре избирательные кампании в регионах. Он умел делать сюжеты.

Вперед вышел второй адвокат. Встав на верхней ступеньке крыльца так, чтобы оператору было удобно снимать его разговор с Геннадием Валериановичем, он заговорил в подставленный микрофон.

– У моих клиентов есть претензии к качеству услуг, оказываемых вашей клиникой. Вы, я так понимаю, главный врач?

– Я директор! – прорычал Геннадий Валерианович. – Главного врача у нас нет!

Самому себе он казался грозным, а на самом деле выглядел смешным. На нервной почве предательски начал дергаться левый глаз, губы тоже подрагивали.

– Качан Геннадий Валерианович? – уточнил адвокат и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Мы собрались здесь, чтобы пострадавшие смогли высказать вам свои претензии.

Коньяк коньяком, но благоразумия Геннадий Валерианович не терял никогда, даже в сильном подпитии.

– Пойдемте ко мне в кабинет и там поговорим, – предложил он, открывая правую створку дверей и делая приглашающий жест рукой.

Адвокат не принял приглашения. Вместо этого он повернулся лицом к камере и сказал в подставленный розовой блондинкой микрофон:

– Мы с моим коллегой сделаем все для того, чтобы справедливые требования наших клиентов были удовлетворены полностью!

После этого он спустился вниз, туда, где стоял, а корреспондентка подскочила к Геннадию Валериановичу и спросила:

– Как вы можете прокомментировать происходящее?

– Этот балаган?! – уточнил Геннадий Валерианович. – Разве это можно комментировать?!

Оператор переместился с таким расчетом, чтобы розовая куртка корреспондентки немного заслонила руку Геннадия Валериановича. Теперь у зрителей могло сложиться впечатление, что корреспондентка хочет войти в клинику, а главный врач ее не пускает.

– Вы считаете происходящее балаганом?! – громко и с вызовом переспросила корреспондентка.

– А что это по-вашему?!

– Вы считаете требования людей, пострадавших от непрофессионализма врачей вашей клиники, балаганом?! – еще громче удивилась корреспондентка и шагнула вперед.

– Да ну вас! – вконец рассердился Геннадий Валерианович и, не желая дальше участвовать в «балагане», скрылся за дверью.

В тот момент, когда он повернулся, блондинка в розовом резко отшатнулась назад и трогательно взмахнула рукой, словно пытаясь сохранить равновесие.

– Молодец! – одобрительно прошептал оператор.

Выглядело все так, словно Геннадий Валерианович грубо оттолкнул девушку.

Встав спиной к дверям, корреспондентка бодро затараторила:

– Как видите, разговора не получилось. Но пострадавшие не отчаиваются, они уверены в своей правоте и намерены обратиться в суд. Потерпевшие и их адвокаты настроены очень решительно.

Кто-то проходил мимо и остановился послушать, кто-то выходил из клиники, кто-то собирался зайти. Возле крыльца собралась небольшая, человек в десять, толпа, которую дока-оператор снял так, чтобы она выглядела бескрайним людским морем.

– Мы надеемся, что справедливость восторжествует.

Корреспондентка уже наговорила вдесятеро больше того, что могло бы войти в коротенький сюжет в вечерних новостях, но она все говорила и говорила. Была вероятность того, что сейчас снова выйдет главный врач, то есть – директор, или хотя бы охранник, и начнут толкать-сталкивать-отталкивать. Может, и грубость какую скажут, желательно такое, чтобы было что «запикать» во время показа.

Пострадавшие и группа поддержки откровенно заскучали. Энергичная пожилая дама делилась наболевшим с соседом, не обращая внимания на то, что он демонстративно от нее отворачивался.

– Проблема у меня одна. Каждую субботу просыпаюсь и думаю, какую машину запускать первой – стиральную или посудомоечную? Вроде бы пустой вопрос, но какая в нем глубина! Лежу, думаю и знаю, что первой все равно запущу стиральную. Сразу по двум причинам: до ванной идти на три шага меньше, и грязное белье уже загружено, осталось только порошка сыпануть и кнопку нажать. А грязную посуду надо еще из раковины и со стола собрать, остатки еды с нее смахнуть и расставить так, чтобы всю за один раз можно было бы перемыть. Все уже отработано не на уровне рефлексов, а на уровне инстинктов, но я все равно просыпаюсь и думаю. Это, вообще, лечится?

Вопрос остался без ответа, потому что в этот момент оператор повернул объектив в их сторону, и пришлось секунд двадцать гневно и требовательно потрясать транспарантами.

– Фашисты! – снова крикнула энергичная пожилая дама. – Верните нам деньги и здоровье!

– Хорош, мурзилки! – негромко сказал оператор, снимая камеру с плеча.

Он был доволен. Все прошло хорошо. Бывает, конечно, и лучше, когда у кого-то из осажденных нервы сдадут или благоразумие иссякнет, но и так хорошо. Сюжет будет показан и оплачен. «Проплаченное должно быть оплачено», – таков был девиз бородатого оператора.

Александр в это время делал сложную ринопластику – восстанавливал нос пациентки, пострадавшей в автомобильной аварии. Сильно пострадала носовая перегородка, и сегодняшнюю операцию можно было без преувеличения назвать ювелирной. «Раз уж мне так не повезло, то я хочу не такой нос, как был, а нечто совершенное во всех отношениях!» – сказала пациентка, придя на прием. Кажется, Александру удалось исполнить это пожелание, но окончательное суждение можно будет выносить месяца через три-четыре, когда окончательно спадет отек. Но, тем не менее, Александр был крайне доволен операцией, настолько, что, накладывая швы, даже стал напевать первое, что пришло на ум.

In the white room with black curtains near the station

Black roof country, no gold pavements, tired starlings

Silver horses ran down moonbeams in your dark eyes

Dawn light smiles on you leaving, my contentment

I’ll wait in this place where the sun never shines

Wait in this place where the shadows run from themselves.[18]

Готическая мрачноватость текста не имела ничего общего с настроением, Александр даже не вдумывался в то, что он поет. Операционная сестра Инна переглянулась с анестезиологом Троицкой, и обе понимающе улыбнулись. Ассистировавший Александру Кузоватый был немного туговат на ухо, и ему показалось, что Александр напевает «Напрасные слова».