Волшебное окно - Дейв Дункан

Это произошло в баре недалеко от пристани, и все подробности так и не удалось прояснить. Инициатором выступал огромный рыбак Крандербад, пользовавшийся дурной репутацией. Без лишних слов он пригласил приезжего выйти. Говорили, что сначала Андор пытался отговорить рыбака от драки, затем неохотно согласился. Присутствовавшие импы горестно вздохнули, а джотунны ухмыльнулись и стали ждать возвращения Крандербада. Но вернулся Андор, и очень скоро. Говорили, что на костяшках его пальцев не было никаких следов драки, он не вспотел, а кровь на сапогах явно была не его. Крандербад же в течение многих недель после этого не показывался на людях, а нанесенные ему увечья поразили даже видавшую виды компанию.

Другая попытка состоялась через несколько дней, причем зачинщик ждал Андора вдвоем с другом. Обоим пришлось присоединиться к Крандербаду в больнице, а один так и не смог больше ходить.

У несчастного калеки был брат, цирюльник, и многие слышали, как он клялся отомстить. В ту же ночь он был найден без бритвы, языка и век. После этого Андору предоставили ухаживать, за кем он хочет.

Красавец поселился в доме богатой вдовы. Ее друзья осуждали это, но были слишком заинтригованы, чтобы перестать с ней общаться. Они перешептывались между собой, что вдовушка будто бы сбросила десять лет.

Вскоре Андор знал всех, и все знали его. За очень редкими исключениями мужчины находили его неотразимым и рады были называть его другом. Как называли его женщины, трудно сказать, но никто из них не испытывал к нему недобрых чувств, похоже, они не чувствовали себя обманутыми или обиженными. Что очень важно, Андор не был болтлив – ни одна помолвка не расстроилась из-за него.

Андор научил Форонода более удобной системе ведения хозяйственных книг. Он показывал стражникам приемы фехтования и давал канцлеру Ялтаури советы по политике Империи. Он великолепно танцевал и неплохо, по местным понятиям, играл на лютне. Он мог петь, обладая довольно красивым голосом. У него был неисчерпаемый запас различных историй, от литературных до религиозных.

Краснегар упал к его ногам.

Однако же даже Андор не мог быть во всех местах сразу, а он ценил свое время. Он пресекал все попытки своих почитателей ходить за ним по пятам, а надо сказать, что молодежь Краснегара готова была следовать за ним, как утята за уткой, предоставь он им такую возможность. Он исходил Краснегар от дворца до пристани, но никто из сотен людей, называющих его другом, не мог бы сказать, что хорошо его знает или часто видит, за одним исключением.

Почему изысканный светский человек, богатый и знатный, заинтересовался одиноким, неуклюжим юношей на низкой должности, не обладающим ни изяществом, ни известной фамилией, ни образованием, – это было загадкой для всех. Но получалось так, что для Рэпа у Андора всегда находилось время.

У того, кто имеет тысячу друзей,

Нет ни одного свободного,

А тот, кто имеет одного врага,

Сталкивается с ним везде

Эмерсон, перевод из Омара Хайяма

Во всей северо-западной области провинции Джалгистро не было события важнее для светского общества, чем бал в Кинвэйле. Вообще-то в Кинвэйле проходило множество балов за сезон, но знаменитый кинвэйлский бал был только один – его устраивали раз в год за два дня до Праздника зимы. Один этот бал обеспечивал половину всей торговли одеждой и драгоценностями в регионе. Известны были случаи, когда приглашение на этот бал приводило к разорению небогатых дворян. Не получить же приглашения считалось достаточным поводом для самоубийства.

Тысячи свечей сверкали сквозь хрусталь люстр и канделябров. Сотни гостей кружились в светящемся хороводе – шелка, драгоценности, атлас и кружева переливались всеми цветами радуги. Вино, еда, музыка не имели себе равных в Империи. В разгар зимы, посреди холода и темноты, здесь царили яркий свет, смех и веселье.

Экка, вдовствующая герцогиня Кинвэйла, давно уже не участвовала в танцах. Она ходила опираясь на трость и только по необходимости, но Зимний бал в Кинвэйле был любимым детищем, которое она холила и лелеяла. Экка видела около семидесяти балов – она не могла точно вспомнить, в каком возрасте появилась не балу впервые, и теперь ни за что не позволила бы нарушить традицию. Улучшить что-либо было невозможно – хозяева Кинвэйла никогда не жалели ни средств, ни сил, чтобы сделать бал как можно более роскошным, так что ей оставалось только заботиться, чтобы он ни на волос не терял своего великолепия. Каждый год герцогиня наблюдала за молодежью, проносящейся мимо нее в кадрилях и гавотах, и не щадила ни себя, ни других, чтобы дать им возможность наслаждаться так же, как она наслаждалась в годы юности.

Экка была высокой костлявой женщиной и даже в молодости не отличалась красотой, но всегда умела держаться с достоинством. У нее был слишком большой нос и выступающие зубы, и с возрастом она все больше походила на лошадь, так что сама уже, глядя в зеркало, ожидала услышать ржание. Ослабевшая от старости и неустойчивая из-за своей трости, седая, морщинистая и уродливая, она правила Кинвэйлом, как тиран, прекрасно зная, что все ее боятся, и получая от этого тайное удовольствие. У нее не было другой власти, кроме возможности прогнать их с глаз долой, так чего они боялись? Именно это она называла «держаться с достоинством».

Экка сидела так прямо, как позволяли ее ноющие кости, в кресле с высокой спинкой на небольшом возвышении в конце зала. С этой удобной позиции она с удовольствием смотрела на праздник. Ничто не ускользало от ее немигающего, как у змеи, взора. Стоило герцогине заметить девицу, чье декольте было больше, чем она считала приличным, или юнца, слишком налегавшего на вино, она стучала по паркету тростью с золотым набалдашником, подзывая гонца из армии пажей, стоявших неподалеку. И жертва немедленно приводилась пред ее очи.

Время от времени ее друзья и гости останавливались, чтобы пожелать герцогине веселого праздника, поблагодарить за гостеприимство или просто напомнить о себе. Лицам, представлявшим особый интерес, она позволяла ненадолго присесть рядом с ней, чтобы обменяться парой слов, но этой чести удостаивались немногие.

Сейчас оркестр играл кадриль. По залу словно проносились волны разных цветов, танцоры прыгали и кружились, следуя причудливому рисунку танца. Экка наблюдала, как пары сходились и расходились, перебирая в голове все возможные комбинации партнеров. Кинвэйл был не только высшим классом светской школы, но также и свадебным бюро. Составление пар всегда было страстью Экки. В Кинвэйл съезжались юные леди почти со всей Империи в сопровождении матерей, теток, бабушек, и большинство из них к концу сезона оказывались помолвленными, к большому удовольствию родни. Знатность, богатство, красота, воспитание – все учитывалось. Требовалось редкое умение, чтобы привести это все в соответствие, а также высшая степень дипломатии, граничащей с колдовством, чтобы создать у подобранной пары молодых людей впечатление, что они следуют лишь собственным желаниям.