Секретная часть - Валерий Георгиевич Шарапов

Приглушенно говорили люди. Двое стянули рюкзаки, сидели на корточках, что-то раскладывали. Очкастый находился в сторонке, отдыхал. Стащил с головы кепку, достал платок, промокнул крупную залысину, разделяющую пополам короткий волосяной покров. Потом подошел к колючей проволоке, но браться за нее не стал, всматривался, потом тоже присел на корточки. Такое ощущение, будто он с кем-то разговаривал…

Не помогла хваленая «дедовская» подготовка! Хрустнула ветка под коленом старослужащего – эдак громко, недвусмысленно! Глухо выругался сержант Рябинин: какого хрена?! Виновник повалился в траву, застыл, в ужасе вращая глазами. Вдруг пронесет?

Не пронесло. Вскочили мужики, сидевшие на корточках, стали озираться вокруг. Отшатнулся от колючки очкарик, застыл, стал медленно поворачиваться. Разбойничий свист огласил участок леса. Сигнал тревоги! Дрогнули кусты на обратной стороне ограждения. Там действительно кто-то был!

Застонал в отчаянии Игнатов, треснул кулаком по стволу осины. Острое разочарование впилось в горло.

– Ни с места! – проорал Кольцов. – Вы окружены!

Солдаты поднялись, двинулись вперед. Мужики заметались – рослый и кряжистый. Участники группы захвата перешли на бег. Матюкнулся ефрейтор Латышевский – ногу защемило в скрещенных корягах – повалился в груду бурелома. Но остальные шли, замыкая полукруг. Смертельно побледнел щетинистый рослый тип, метнулся вдоль колючки. Сержант подставил ногу, мужик споткнулся, покатился кубарем. Но быстро вскочил, вскинул руки со скрюченными пальцами, словно собрался расцарапать сержанту лицо, оскалился. Удар прикладом пришелся в челюсть – не из тех, что сокрушают кость, но чувствительный. Злоумышленник схватился за поврежденное место, рухнул на колени. Тут же над ним оказались двое с автоматами.

Кряжистый бросился в обратную сторону. На пути оказался Игнатов, решил размяться. Мужик отбросил его – словно несущийся «КамАЗ» маленькую легковушку. И все же майор схватил его за ногу. Субъект поехал юзом, запутались ноги.

Злость кипела в груди. Михаил метнулся наперерез, врезал лазутчику в глаз. Тот отшатнулся, ударился о бетонный столбик, скрипя зубами, сполз на землю. Подбежали двое, схватили его за шиворот, подняли пинками.

– Виктор Петрович, ты в порядке? – крикнул Кольцов.

– Да ладно, подумаешь, упал… – сконфуженно буркнул Игнатов, ворочаясь в траве. – Что-то староват я становлюсь для этого дела…

– В спортзал ходи, – оскалился Михаил, – а чуть зима – сразу на лыжи.

Больше никто не сопротивлялся. Нарушителей бросили на землю, скрутили руки ремнями. Они злобно пыхтели, отворачивались. Очкарик смирно стоял, удивленно хлопал глазами. Он робко улыбался, держал руки на виду. Бить иностранца Кольцов не стал – тот не выказывал враждебных намерений. Поколебался, поднял руки, мол, сдаюсь.

– Послушайте, мне очень жаль… – забормотал он с акцентом. – Я не понимаю, что происходит, очевидно, мы заблудились… Уверяю вас, это досадное недоразумение…

– Разумеется, – кивнул Кольцов, – мы так и подумали. Представьтесь, пожалуйста. Документы предъявите, если имеются.

– Да-да, конечно. – Задержанный был сама любезность, он судорожно полез в карман, стал вытаскивать бумаги, заграничный паспорт. – Мое имя Томас Беллингтон, я американец, работаю в консульстве Соединенных Штатов, расположенном в городе Минске… Мы не сделали ничего плохого, мы просто немного заблудились, шли по лесу, и вдруг такое…

– Запретная зона – о чем вы, понятно, не знали, – кивнул Михаил. – Можно выслушать вашу версию событий, мистер Беллингтон? Или мне самому рассказать? Вы с друзьями решили съездить отдохнуть. Скажем, на рыбалку. Ближе Гомельской области ничего не нашлось, но ладно. Оставили в Василевичах машину, дальше пошли пешком, видимо, искали подходящую речушку. Но так и не нашли, потеряли полдня. Уперлись в колючую проволоку, очень расстроились…

– Да-да, именно так все и было, – обрадовался иностранец. – Мы уже хотели возвращаться… Послушайте, а вы кто?

– Комитет государственной безопасности СССР, майор Кольцов.

– Ох, как нехорошо… – зацокал языком Беллингтон. – Нам так жаль, мы дико извиняемся… Но мы действительно не сделали ничего противозаконного. Разве мы не можем ходить по лесам?

– Просто не успели, суки… – процедил Игнатов. – Дай ты ему в рожу, майор, хоть душу отведем.

– Пожалуйста, не надо бить, – испугался иностранец. – Я гражданин другой страны, дипломат, я не сделал ничего криминального…

Он вел себя чертовски умно: не хамил, не грубил, не грозил сокрушающими санкциями в адрес советского правительства. Был подчеркнуто доброжелателен, готовый осознать свои ошибки. Ирония и злорадство в его словах практически не звучали. Господин уверенно играл в дурачка. Все было ясно как божий день, и Беллингтон прекрасно понимал, что майору все ясно, но правила игры никто не отменял. С тихим ужасом Кольцов начал осознавать, что снова упирается в тупик.

Беллингтон что-то вкрадчиво бормотал. Кривился Игнатов, угрюмо молчали солдаты. Переминался с покаянным видом виновник несчастья – плечистый рядовой с курносым носом – прятал глаза.

– Мухин, какого хрена? – процедил сержант. – Ясно было сказано – ползти бесшумно.

– Да черт его знает, Серега, как это вышло, – оправдывался боец. – Вроде не шумел, ума не приложу, откуда эта хворостина взялась… Но все же нормально, а? – он заискивающе посмотрел в глаза Кольцову. – Взяли же супостатов, что еще надо?

– А в самом деле, товарищ майор, взяли же? – начал заступаться за земляка сержант. – Вот они, как живые, никуда не денутся. Мухин, конечно, получит, но такое ведь с каждым может случиться?

Михаил раздраженно отмахнулся, отошел к колючке, вынул рацию. Расстояние до городка было символическим. Швец отозвался, голос звучал чисто.

– «Крот» был здесь, – глухо произнес Кольцов. – Еще минуту назад он был здесь, а теперь сбежал. Вы засекли его?

– Где «здесь», товарищ майор? – не понял сотрудник. – Где вы находитесь? Мы уже обегали весь городок и прочесали всю зону. Эта колючка тянется на много километров. Где вы?

Все было ясно. Снова жирное фиаско. Усилилось желание врезать кулаком промеж американских очков. Беллингтон был в своем амплуа, смотрел чуть ли не с преданностью дворняжки, хлопал глазами.

Игнатов высыпал на землю содержимое рюкзака. Там действительно были снасти – намотанные на деревяшку лески с крючками и грузилами. В жестяной банке – поплавки, запасные крючки, пара блесен. Содержимое второго рюкзака было интереснее. Резинотканые перчатки электромонтажника, кусачки с изолированными рукоятками, мотки проволоки, короткая саперная лопатка. Все для того, чтобы сделать брешь в ограждении и, по возможности, не поднять тревогу.

– Что это, мистер Беллингтон? – спросил Кольцов.

Иностранец с искренним недоумением пожал плечами.

– Не знаю, честное слово, не знаю. Это не мой рюкзак…

– …а одного из ваших друзей. Понятно. – Михаил глянул на связанных мужчин. Те молчали, угрюмо зыркали по сторонам, в принципе, тоже вели себя правильно. Хотя большого интеллекта в их узколобых физиономиях не читалось.

– О, не скажу, что это мои друзья, – поспешил внести поправку Беллингтон. – Просто эти господа любезно согласились составить мне компанию, послужить проводниками, так сказать. Они сказали, что знают несколько чудесных мест, где можно провести время, поймать много рыбы… И я не имею ни малейшего представления, что лежит у них в рюкзаках… хотя, по моему мнению, это всего лишь безобидный инструмент…

– Убегали-то зачем? – проворчал Игнатов. – Вы же ни в чем не виноватые?

– Я убегал? – изумился Беллингтон, и глаза его за стеклами очков превратились в пятикопеечные монеты. – Позвольте, разве я убегал? Я законопослушный человек. А мои товарищи просто испугались, да. Вы бы тоже испугались, когда на вас наставляют автоматы…

Глава двенадцатая

Только к вечеру задержанных доставили к воротам части. Люди падали от усталости. Начальник караула, проведя согласования с начальством, предоставил помещение и три свободных камеры на гауптвахте. Не везти же эту публику на секретный объект. Документы задержанных собрали в одну стопку, внимательно просмотрели.

Спутники Беллингтона – некие Гнатюк и Вакулович, граждане БССР, один прописан в Речице, другой в селе Громады южнее Василевичей. Вишневский убыл наводить о них справки. Задержанных поселили в камерах – по два квадратных метра полезной площади каждая. Права они не качали, смиренно приняли участь, только иногда выражались сквозь зубы. Создавалось впечатление, что они умеют изъясняться только матом. И татуировки у них на руках смотрелись весьма живописно.

Допрос Беллингтона продолжался не менее часа. Ловить его на нестыковках было бесполезно – весь его бессвязный лепет являлся сплошной нестыковкой. Но он придерживался выбранной тактики – вел себя подчеркнуто вежливо, даже услужливо, с серьезным видом выдавал откровенные глупости и ни разу не выразил иронии.

– Мне, правда, так жаль, что пришлось вас побеспокоить… – бормотал задержанный. – Не могу сказать, почему мы оказались около этого забора… Просто дичайшее недоразумение! Разумеется, мы бы повернули обратно, если бы не ваше нападение. А у вас тут что – секретный военный объект? Ах, простите, я не должен об этом спрашивать…

– Мои аплодисменты, мистер Беллингтон! Вы идеально прикидываетесь дурачком. Мы оба понимаем, что происходит на самом деле. Вы выполняете свою работу, я – свою.