Завод Сибирской Глуши - Игорь Нерюриков

Под семьдесят говоришь… да нет, на лицо он был явно моложе, лет так на двадцать.

— Вот и свидетели тоже самое говорят.

— А про татуировку на шее, что они говорят?

— Ты на что намекаешь? —прищурился Старообрядцев.

— Кем бы этот бандюган ни был, одно ясно, что он один из Горынычей.

— Хм,—ухмыльнулся Георгий Андреевич.

— Так ты мне про них наконец-то расскажешь, про Горынычей?

— Эх,—вздохнул Старообрядцев.

— Опять рано? —начал наседать Феодор Афанасьевич.

— Да не в этом дело, —взялся за голову Старообрядцев. —Так за раз и не рассказать…

— А ты попробуй!

— Времени нету, Федот. Но…

— Что, но?

— Есть один старый следователь, —сказал Георгий Андреевич и начал записывать что-то на бумажке. —Он уже давно пенсионер и годков ему уже за девяносто. Иногда он странности говорит, но ты сделай скидку на возраст… В остальном он про Горынычей лучше всех знает. Встреться с ним поговори, скажи от Георгия, студента его лучшего… Сходи к нему Федя, а то мне работать надо, за тобой разгребать.

— Кстати, Бергер твой тоже убитым свидетелем интересовался, —сказал Пропажа забирая из рук Старообрядцева листок с координатами старого следователя.

— Когда интересовался?

— Когда тот еще жив был. Лично начальнику СИЗО звонил, хотел курьера в одиночку перевести.

— Ты только никому не говори, —засуетился Старообрядцев, затем встал со своего места и выглянул в коридор. Убедившись, что никто не подслушивает, он прикрыл дверь и тихо проговорил: —У меня кое-что есть на Бергера, одна серьезная зацепка. Никаких подробностей я пока не расскажу. Только ты в эти дела с Бергером вовсе не лезь и постарайся его совсем не упоминать, особенно в разговорах с Калининым, Проныркиным, ну и прочими… у которых язык развязной.

— Я тебя понял, — сказал Пропажа и вышел из кабинета, в глубине души надеясь, что может и впрямь если он не будет отвлекать Старообрядцева, тот ухватившись за каждую из зацепок, наконец-таки соберет доказательства и выведет всех на чистую воду. Но чем дальше он удалялся от следственного отдела, тем больше осознавал, какое, почти безнадежное расследование им предстоит…

Старый следователь жил в скромной квартирке предпоследнего этажа, не ремонтированного, дореволюционного, дома с видом на Обводный канал. Он был рад приходу Пропажи, было видно, что у пожилого человека давно не было гостей. Семен Петрович приготовил чаю и угостил частного детектива. За разговором Пропажа заметил, что старый следователь начал принимать его за дальнего родственника, а затем вдруг переключился и начал писать какую-то жалобу, будучи уверенным, что перед ним председатель местного жилищного объединения.

«Видимо старик уже помешался. Вряд ли, что путного про Горынычей выведаю… Ну Старообрядцев!» — подумал Пропажа. Но тут же хозяин квартиры переспросил:

— А вы от кого собственно будете?

— Семен Петрович, я пришел к вам от Георгия, вашего лучшего студента.

— Георгия?!—удивился старый следователь, но тут же улыбнулся и протянул: —Ах, Георгия! Он и впрямь был самым способным курсантом… Так чего хотели узнать?

— Про Горынычей, —осторожно спросил Пропажа, чтобы не разволновать старика.

— Значит про Горынычей, —произнес Семен Петрович, сжав свой кулак и будто испарился его девяностолетний возраст. Он стал говорить твердо, уверенно и даже немного жестко, но самое главное, без какой-либо забывчивости. —Нам вот все кажется есть какая-то банда, значит где-то найдется вожак, приведя которого к ответственности, удастся ослабить всех остальных. Конечно на его место встанет кто-то другой или может есть несколько главарей, но в конечном итоге мы все равно приведем всех к ответу. И вдруг, вместо этого, представьте себе, у вас есть огромное число уголовников не связанных никакими знакомствами, даже через посредников, но все они совершают свои преступления словно по щелчку пальцев, в пользу какой-то единой структуры. Это и есть Горынычи. Мне, знаете, было может лет девятнадцать, я учился в Куйбышевской школе НКВД. Тогда я впервые и услышал про треклятых Горынычей. Нашему преподавателю, что вел криминалистику, было в те годы уже за семьдесят. Он рассказывал нам про банды еще царского времени. Их было множество, но одну я запомнил больше других… Кто-то говорил, что Горынычи впервые упоминаются в ссыльных записях середины девятнадцатого века, где их описывают, как жестокую банду, состоящую из безжалостных душегубов, которые сбежали с многочисленных каторг Тобольской губернии. Но кто-то считает, что они появились еще раньше, в Иркутской губернии, а изначально ими руководили несколько ссыльных дворян из Петербурга. Как-бы то ни было, но к концу девятнадцатого века Горынычи стали грозной силой на каторгах, а также в темных переулках уездных и даже столичных городов. Хоть они и были относительно немногочисленны, в сравнение скажем с «Иванами», но с ними приходилось считаться даже высшим губернским чинам, ведь каждый из них знал, что от ножа Горынычей не уйти. Но все же к тысяча девятьсот десятому году сети Горынычей были распутаны несколькими выдающимися полицмейстерами и сотню отпетых бандитов приговорили к повешению. Это был костяк банды и тогда посчитали, что с ней покончено навеки. Но прошло двадцать лет, прошла революция, гражданская война, началась индустриализация и Горынычи начали возвращаться. Сперва они появлялись в лагерях и тюрьмах, заметно потеснив разного рода блатных. Но затем они стали угрозой намного большей. Среди них находились государственные расхитители, вредители и наконец-то даже шпионы. Самое известное дело было связано с расхищением при строительстве нескольких железнодорожных станций в Ленинградской и Московской областях. Снова поймали костяк банды, расстреляли около сотни отпетых рецидивистов и еще столько же причастных чиновников. Казалось от Горынычей удалось избавиться. Но они снова появились, как раз при моей службе…Я закончил школу НКВД в пятьдесят четвертом году. Меня, как весьма способного курсанта, распределили в Санкт-Петербург, в отдел по борьбе с бандитизмом. Моим начальником был очень опытный оперативник. Звали его Андрей, отчество к сожалению совсем позабыл. Ему было уже за пятьдесят, прошедший войну, жесткий и твердый человек. Мы все называли его Старым чекистом, а ведь действительно среди всех оперативников он был самым умудренным годами. Все его ровесники тогда уже выбились в большое начальство, но только не он. Старый чекист был непреклонен, принципиален и слишком упрям, для того чтобы попасть на большую руководящую должность. Так он и остался к своим пятидесяти годам заведовать небольшим оперативным отделом по борьбе с бандитизмом в городе Ленинграде. Формально, был еще областной отдел, но там не хватало людей, поэтому Старый чекист отвечал еще и за все