Монета скифского царя - Анна Князева

– Не ошибетесь.

– Как же приятно беседовать с молодыми интеллигентами!

– Мы с вами говорили про Велембовских, – напомнила Дайнека.

– Они жили в квартире напротив. После того, как родителей Глеба убили, он стал жить у нас. Ему в то время было пятнадцать, мне – чуть больше шестнадцати. Но Глеб прожил у нас очень недолго. Как только исполнилось ему восемнадцать, он вскрыл родительскую квартиру и перенес туда свои вещи.

– А что случилось с его родителями? – спросил Влад.

– Страшная история, не хочется вспоминать.

– И все-таки что вам об этом известно?

– За пару дней до Нового года мы с Глебом отправились на каток. Начались каникулы, и мы в полной мере располагали собой. Глеб раньше ушел с катка, а я остался с друзьями. Когда он вернулся домой, то увидел страшную картину, о которой рассказал мне только спустя время. Вся квартира была в крови, мать уже не дышала. Глебу показалось, что отец еще жив, и он выдернул из его груди нож. Естественно, сразу же испачкался кровью, на ноже остались отпечатки его пальцев. Таким образом, Глеб стал подозреваемым в убийстве собственных родителей. И если бы не мой отец…

– Я знаю, о чем вы, – проговорила Дайнека.

– Да-да… Мой отец дал показания, что перед тем, как вернуться домой, Глеб заходил к нам. Отец соврал, чтобы спасти Глеба, указав на несовпадение времени смерти родителей и времени его возвращения.

– Не понимаю.

– Глеб вернулся домой сразу после того, как ушли убийцы, но слишком долго сидел возле мертвых родителей.

– Зачем?

– Не мог встать. Ноги не слушались.

– Я знаю, как это бывает. Однажды со мной случилось что-то похожее6, —п роговорила Дайнека. – Что было потом?

– Потаскали Глеба, помучили и в конце концов отпустили. Убийц так и не нашли.

– Неужели? Это же случилось в советские времена. Тогда милиция хорошо работала.

– Представьте себе! Никто не видел, как преступники заходили в подъезд, никто не видел, как уходили. Консьержка чуть с ума не сошла. Ее таскали на допросы так же, как и других.

– Но ведь кто-то же их убил?! – не выдержал Влад.

– Тот, кто убил, ушел от ответственности. Пятьдесят семь лет прошло, а так ничего и не известно.

– Как думаете, за что их убили?

– Велембовские жили небогато, но после убийства у них кое-что пропало из дома. Как сейчас помню: именной портсигар главы семейства, старинная вазочка и какие-то мелочи. Чуть позже все это обнаружили в мусоропроводе. Вам известно, что в таких домах, как наш, мусоропровод – на кухне? Сейчас, правда, многие его замуровывают. Но у нас он сохранился. Если желаете, можно посмотреть, Ирэна Федоровна вам покажет.

– Намекаете на то, что портсигар и вазочку украли для отвода глаз? – догадалась Дайнека.

– Совершенно верно. Следствие пришло к такому же выводу.

– Тогда зачем они приходили? Ведь не для того, чтобы просто убить?

– Да кто же их знает – Благовестов вдруг загрустил. – Звери… Иначе не скажешь. Хотелось бы знать, для чего вам понадобилось вытаскивать на свет эту историю? В конце концов, могли бы спросить у Глеба и получить информацию из первых рук.

– Теперь уже не получишь, – проговорила Дайнека, потом схватилась за щеку и посмотрела на Влада. Тот побледнел.

– Постойте… постойте… – Благовестов переводил взгляд с одного на другого. – Вы что-то скрываете? Глеб умер?

Дайнека опустила глаза, и Благовестов повысил голос:

– Что с ним?!

На его крик с кухни прибежала Ирэна Федоровна и встревоженно спросила:

– Что происходит?

– Глеб умер?

– Кто тебе сказал? – Ирэна Федоровна гневно посмотрела на Дайнеку.

Благовестов остановил жену:

– Она тут ни при чем. Я сам догадался.

– Его убили, – тихо проговорила Дайнека.

– Кто?

– Пока неизвестно.

– Когда?

– Несколько дней назад.

– Так я и знал! – Благовестов стукнул кулаком по спинке дивана: – Сколько раз ему говорил: Глеб, не пей! В последний раз, когда он приходил сюда перед Пасхой, оставлял его ночевать – живи, места много. Так нет же… Не остался.

– Глеб Вениаминович был гордым человеком, – сказала Ирэна Федоровна. – Он не хотел ни для кого быть обузой.

– У Велембовских была дача? – спросила Дайнека.

– Нет! Никогда! Ни у родителей, ни у самого Глеба. Галина Ефимовна терпеть не могла грядки – выросла в деревне, и, как она говорила, вдоволь наработалась в огороде.

– Может, был гараж?

Ирэна Федоровна покачала головой:

– Нет. Никогда.

– В последние месяцы в жизни Велембовского было что-нибудь необычное? – спросила Дайнека.

– Что вы имеете в виду?

– Странные привычки или привязанности.

– Привычки? – Благовестов ненадолго задумался. – После того как эта мерзавка продала его квартиру, Глеб приходил ко мне каждый месяц. Но после Пасхи я его больше не видел. И это единственный факт, который выбивается из общего ряда. Не знаю, с чем это связано.

– Он приходил за деньгами? – уточнила Дайнека.

– Я помогал ему сводить концы с концами.

– Значит, после Пасхи Велембовский больше не приходил? Но с тех пор прошло около трех месяцев.

– В том-то и дело, – сказал Благовестов. – Не знаю, что все это время он ел.

– И что пил, – добавила Ирэна Федоровна.

– Не смей! Глеб – мой друг, и он – мертв. – Благовестов перевел взгляд с жены на Дайнеку: – Где его похоронили?

– Не знаю. – Дайнека виновато опустила глаза. – Но я непременно спрошу и позвоню вам. А где находится могила его родителей?

– На Ваганьковском кладбище метрах в двадцати к западу от могилы Сергея Есенина. Мы много раз ходили туда с Глебом. Чуть левее, метрах в пятнадцати, похоронены его дед и бабка по отцу. Туда мы тоже ходили, но реже.

Настало время для главного вопроса, задав который Дайнека могла быть изгнана.

– Вы никогда не видели у Велембовского старинных монет?

– Старинных монет? – удивился Благовестов. – Нет. Никогда!

– А женский гребень, браслет с головой льва и резные бляшки?

– Что касается браслета и гребня, думаю, у Галины Ефимовны было нечто подобное. Что касается бляшек… – Он уточнил: – О каких бляшках вы говорите?