Так произошло - Russain Reversal

и просто позволить пескам времени поглотить Джонатана? Мог — но лишь в той ситуации, в которой гибель Джонатана от его почтенного возраста была бы предопределена. Однако магия — неизвестная переменная в этом уравнении — означала то, что в этот раз действия Озпина, возможная попытка просто «переждать» эпоху Джонатана была опасным риском… Возможно даже — ошибкой.

Поэтому Озпин должен был действовать — куда более активно, чем он предпочел бы во всех иных условиях… Хотя для обычных людей планы, растягивающиеся на годы и декады стали бы великолепной демонстрацией для слов «долгая игра» — для Озпина, привычного к векам вдумчивых интриг подобные действия ощущались фактически импровизацией на ходу… От которой сам Озпин успел знатно отвыкнуть за прошедшие тысячелетия его жизни.

Убийство Джонатана было бы… Сложноосуществимым мероприятием. Но, пожалуй, не невозможным. По крайней мере его «политическое» убийство. Вероятнее всего, избавиться полностью от могущественного телепортера, способного прыгать по всему Ремнанту по щелчку пальцев было бы слишком сложным действием даже для Озпина, однако правильно сказанные слова в нужные уши могли обрушить Гленн… С переменным, впрочем, результатом — Озпину не стоило забывать о магии, неизвестной переменной в отношении Джонатана.

Но, даже исключая возможность избавления от Джонатана — вероятность чего не была гарантирована всем опытом и интригами Озпина — существовал вопрос более первоочередный в определении стратегии Озпина. И этот вопрос заключался в том, стоило ли Озпину избавляться от Джонатана вовсе.

Да, Джонатан был молод, опасен и амбициозен, однако все эти качества могли быть и помощью в миссии Озпина — в избавлении от Салем. Вопросы мироустройства, гражданских прав и свобод мало заботили Озпина — слишком мало по прошествию всех столетий его бесконечной борьбы с Салем. Борьба Озпина заключалась не в том, чтобы обеспечить качественную свободную жизнь населению Ремнанта — что было бы, безусловно, приятно, но вторично по отношению к настоящей проблеме, решению которой Озпин посвятил, в прямом смысле, вечность своего существования. Экзистенциальный вопрос о самом существовании Ремнанта как такового. Уничтожение Салем стояло вопросом перед Озпином куда более важным, чем история тирании в несколько поколений. Цепи или свобода — сам этот выбор не значил бы ничего в том случае, если не осталось бы никого, способного на этот выбор.

И Джонатан обладал магией. Если на свете и существовали способы, что Озпин рассматривал в качестве возможного неизведанного пути разобраться со своей вечной противницей раз и навсегда — магия, безусловно, относилась к тем.

Озпин, конечно же, обладал собственной магией — и по его собственным оценкам весьма неплохой — однако в его случае магия являлась конечным, невосполнимым ресурсом… И за прошедшие тысячелетия он потерял много — сейчас Озпин не обладал даже сотой частью своих прошлых магических сил, а каждое его новое действие лишало его и тех крох, которыми он обладал. Возможно, если бы он обладал знанием о Салем, что он обладал сейчас, тысячи лет назад, когда его сила все еще была велика — возможно…

Но сожаления о прошлом давно перестали волновать Озпина. Он пережил слишком много, чтобы продолжить предаваться унынию. И поэтому Озпин рассматривал возможности Джонатана через весьма определенную линзу — линзу его полезности.

Так или иначе, однако Джонатан был шансом — шансом Озпина на то, чтобы избавиться от Салем навсегда. И устранение Джонатана бы означало отказ от этого шанса.

Полезность Джонатана против его опасности — вот какая проблема встала перед Озпином.

Если Джонатан все еще мог послужить планам Озпина, если он мог предоставить помощь, в которой нуждался весь Ремнант в вечной войне против Салем, если он мог закончить ее… То Озпин должен был воспользоваться этим шансом.

Но лишь в том случае, если сам Джонатан мог помочь ему — если он не стал бы проблемой, возможно, даже большей чем Салем. Третий вечный игрок на арене — возможно, способный к убийству двух иных — представлял из себя… Большую потенциальную проблему.

И текущее состояния Джонатана несколько… Обескураживало Озпина — и вместе с тем не давало покоя его мыслям. Джонатан чрезмерно погрузился в политические игры этого мира — противостояние с Гирой и политиками этого мира, забыв о борьбе с Салем практически полностью — как будто бы и не было раскрытия тайн о Салем ему, о гримм и о настоящей природе бесконечной невидимой войны Ремнанта. Как будто бы, зная о природе вечного сражения Озпина, Джонатан предпочел избрать мелочные политические интриги и правление государствами вместо сражения с Салем.

Пожалуй, Озпин понимал Джонатана — когда-то, столетия, тысячелетия назад он был подобен Джонатану — сражение с Салем стало для него отвлеченным «фоном» его жизни. В то время он также заботился о людях, направлял государства…

И поплатился за свое решение. Неоднократно.

Салем была противником, которого нельзя было оставлять без внимания. Все остальные действия, не касающиеся напрямую выживания человечества, были вторичны. Просвещение народов и выбор наиболее предпочтительного метода правления тем были важны, безусловно… Но значительно менее важны, чем уничтожение Салем.

Однако Джонатан предпочел оставить Салем без внимания. Нет, вместо этого Джонатан предпочел погрузиться в политику… И его действия в этой области также не говорили в его пользу.

Поэтому Озпин и предпочел появиться на публике, перед глазами Джонатана. В качестве напоминания… И для наблюдения за Джонатаном — для того, чтобы взглянуть на действия Джонатана вблизи. Для того, чтобы дать ему шанс… И увидеть, как изменяться действия Джонатана в дальнейшем. Для того, чтобы принять финальное решение — о том, должен ли Джонатан продолжать свою жизнь… Или Озпин должен был использовать свои силы и разобраться с тем, раз и навсегда.

— Ну что же, Джонатан… — Озпин, сделав шаг внутрь своего кабинета, перевел взгляд на ночное небо Вейла, опершись на свою трость,- Выбор за тобой…

* * *

Вернувшись обратно в свой дом Джонатан выбрался из своего кортежа, после чего отвесил кивок агенту КРСА, проделав путь до входной двери, и, открыв ее, сделал шаг внутрь.

Спустя мгновение свет от уличных фонарей и неяркой луны осветил его силуэт в проходе, прежде чем, зайдя внутрь, закрыть за собой дверь, погрузившись во мрак.

Медленно Джонатан прошелся по коридору, тихо оставив в коридоре свои ботинки и повесив плащ в прихожей, после чего провел взглядом по вылизанной до блеска кухне, затем по лестнице, ведущей на второй этаж — и остановив свой взгляд на гостинной комнате… На Синдер, сидящей на диване, что отложила от себя книгу и взглянула на Джонатана, появившегося на