Отчим моей подруги - Милана Стоун

Стою как вкопанный. Что за игры затеяли эти бабы? Никакой спокойной жизни.

Посторонний шум раздражает. Тиканье часов ударяет по вискам. Перешёптывания главных сплетниц компании рядом с дверью как последняя капля.

Когда произносят его имя и имя его секретарши, и чем они так любят заниматься в его кабинете, резко подскакиваю со своего места, просовываю голову в проем и высказываю сукам, что пора бы занять свои рты другим способом, и захлопываю дверь со звонким треском.

Распускаю тугой хвост и встаю у большого окна, растираю кожу головы.

В последние дни меня долбит нервяк. Он выжимает из меня все внутренние силы. Энергии нет и настроения тоже.

Хотя, хорошие новости все же есть. Тех денег, что дал мне Руслан после секса, хватило на три выплаты по долгам. То есть я могу немного расслабиться и поднакопить денег, и мы сможем выбраться из долговой ямы.

Просто замечательно. Одной проблемой меньше.

Через полгода я смогу вернуться в университет, но, конечно, придётся продолжать ходить на работу. Но третий курс будет попроще, чем первые два, как говорят, и все можно решить, как сказала Меньшова. Все постепенно становится на свои места.

Только вот я уже не та, что была ещё пару месяцев назад. Не та беззаботная девушка с горсткой маленьких проблем, что казались мне огромными. Мечты купить новую классную квартиру, избавиться от Костика и начать встречаться с Богатырёвым. Черт, как же смешно. Какой чепухой были забиты мои куриные мозги.

Живот урчит, напоминая мне, что нужно все же питаться едой, а не хлыстать кофе кружками. От резких движений кружится голова, а руки трясутся.

Депрессия? Возможно.

И я продолжаю реветь ночами. Вот просто пускаю сопли в подушку и виню всех подряд в своих несчастьях. Каждую ночь прокручивая в голове прошедший день.

Вспоминаю каждый брошенный взгляд Хайдарова. Он смотрел виновато. Но не подходил. Ему вечно что-то мешало. А может и не хотел вовсе. Да и я сбегала вновь куда подальше, а лучше в кабинет к начальнице.

А с работы меня забирал Костя. Да, этот придурок. Ему досталось наследство, и он купил себе неплохую машину и ждал меня у работы.

Хвастался, павлин. А мне было все равно. Но я была настолько измотана, что садилась к нему. Иногда мы катались по вечернему городу и слушали музыку. Молча. Всегда молча. Ведь нам не о чем разговаривать.

И так шли дни, тянулись слишком медленно, казалось, прошли месяца, но на самом деле около недели или двух. Не знаю. Все делаю на автомате.

— Нам нужно поговорить, мелкая, — дергаюсь, когда ощущаю на своей талии знакомые большие руки, что притягивают к мускулистому телу. — Ты достаточно надолго меня наказала.

Ругаться нет никаких сил. И я поворачиваюсь в его руках, поднимаю голову вверх, чтобы смотреть в его эти чертовы глаза.

Он был в плохом расположении духа. Об этом говорило его напряженное тело. Сжатые в тонкую линию губы. И пульсирующая вена на виске.

Он никогда мне не улыбается. Только плотоядно-хитрой ухмылкой. Но никогда по-настоящему. Его лицо не приобретает расслабленный вид рядом со мной. Что не скажешь про других. С ними он другой. Со мной он каменный и непроницательный.

Строгий папочка.

— Что вы хотите, Руслан Львович? — спрашиваю я, он только закатывает глаза от моего обращения к нему. А я не собираюсь называть его по-другому. — Мне кажется, мы все выяснили.

Я говорю, а он неотрывно смотрит на мои губы, что мне сразу хочется облизнуть или спрятать лицо в его шелковой рубашке.

Он меня не слушает и, кажется, забыл, зачем пришёл. Его руки медленно с талии опускаются вниз на задницу. Так же неспешно он пододвигается ближе.

— Хотел тебя отругать. За побег, — наклоняется к лицу, говорит прямо в приоткрытые губы. — Но. Мне нравится твоя обтягивающая юбка. И я чувствую, что ты в чулках.

Его ладонь нагло пробирается под юбку, оглаживая те самые чулки, о которых он, мать твою, догадался.

— И, кажется, я больше не злюсь.

Не злится он. Ублюдок.

Отталкиваю со всей силы, на которую способна, но он отходит лишь на шаг. Убирает руки сам и поднимает их вверх. Смеётся. Во весь голос. Ненормальный. Он просто стареющий псих.

— Что смешного? — спрашиваю, а саму всю трясёт. — Ты смеёшься надо мной?

Не верю своим глазам. За что мне это? Для чего он приперся. Поиздеваться? Я для него забавная зверушка. Не понимаю его, вот вообще. Что в голове этого странного мужика.

Он тянет ко мне руки, но я как можно грубей отталкиваю их. Тем самым говоря, чтобы он не прикасался ко мне. И ему это не нравится, от слова совсем.

— Ты не подойдёшь ко мне больше! — отбегаю в сторону и повышаю голос, когда он принимает следующую попытку захватить меня. — Не буду твоей, как ты назвал, ручной шлюхой. Не дождёшься! У тебя предостаточно баб для этого.

Взгляд падает на пустой стакан на столе, что в следующее мгновение летит в него. Но он умело уворачивается.

— Я не трахаю твою подругу, можешь успокоиться, — ухмыляется придурок, наверное, догадывается, что я к нему что-то чувствую, и как, возможно, мне больно. — И прекрати вести себя, как ребёнок. Я предлагаю перемирие.

Следом ручки, документы, все, что попадается под руку, пока мы танцуем наш танец с моим рабочим столом.

Не верю ему!

Я все видела. Видела их гляделки и страстные прикосновения. Хайдаров последний человек, который может внушать доверие. Он просто играет чувствами других, заботясь только лишь о своих потребностях.

Что-то попадает по его голове, что-то летит мимо. И с каждой новой вещью зверьё все злей. Когда не остаётся ничего, я смотрю по сторонам, решаясь трусливо сбежать.

— Ты конченный ублюдок! Ненавижу! Отвали от меня. Слышишь? Долбанный извращенец…

Он оказывается передо мной. Его глаза горят дикостью. Одно движение, и он притягивает к себе, впивается в мои дрожащие губы.

— Какая же ты сука.

Тяжёлая рука хватает за шею, сдавливает во время поцелуя. Не целует. Жрет мои губы. Кусает. Втягивает в себя. Просовывает свой язык глубоко в меня. Орудует там, как у себя дома.

И когда он отрывается, тяжело дыша, смотрит с неистовым голодом, с моих губ слетает:

— Я превращу твою жизнь в ад.

Молчание, что длится вечность. Оба тяжело дышим и смотрим друг на друга. В ловушке.

— Я знаю.

Руслан Хайдаров.

Какого хрена творю, сам не знаю. Ведусь на малолетку, послал всех к черту. А в итоге эта дрянь продолжает отшивать меня. Как сопляка. Как никому не нужный щенок бегаю за ней и выпрашиваю хоть долю внимания.