Это все она - Леона Шелл

— Конечно же, я хотел тебя, любимая, — усмехнулся он. — Только мужчина мог бы сообразить, чего мне стоило отказаться от ночи любви с тобой. Но лишь латиноамериканец поймет, что я поступил так, потому что люблю тебя не меньше, чем хочу. Я не мог поступить иначе, — вздохнул он. — Мы бережем целомудрие наших женщин…

— Но я не твоя женщина, — лукаво улыбнулась Дора. Ее глаза сияли любовью, которую больше не надо было скрывать. — И ты не совсем латиноамериканец, разве не так?

— Я совсем не в настроении спорить, — отшутился Хуан. — В первое из твоих возражений я намерен внести поправку, а со вторым вполне согласен и не только ничуть о том не жалею, но собираюсь увеличить долю американской крови в моих детях.

— Дети? — Дора прижалась щекой к его плечу. Перед ее внутренним взором мелькнуло видение: она беременна от Хуана…

— В свое время, — подтвердил он. — Но не раньше, чем я познакомлю тебя с моей прекрасной страной и ты станешь считать ее своим родным домом. Хотя, конечно, Америка всегда будет для нас домом номер два.

Смех Доры звучал радостно, но немного нервно.

— Кажется, ты ничуть не сомневаешься, что я соглашусь выйти за тебя.

— Нет, красавица, — промурлыкал он, и на сей раз слово «красавица» наполнилось нежным очарованием, которого раньше в нем не было. — Как девушка честная, ты должна признать, что с первой встречи между нами существует постоянное и опасное влечение, а как девушка добрая и сострадательная, ты поймешь и простишь все мои неблаговидные поступки, которые я совершил по отношению к тебе и за которые намерен расплачиваться до конца моих дней, — конечно, если ты разрешишь мне сделать это.

Если она разрешит! У Доры от счастья кружилась голова; она даже прощала Хуану самонадеянность, с которой было сделано это предложение. Если бы он не был так уверен в себе, если бы его стремление восстановить честь брата не было таким сильным, она не смогла бы страстно любить Фламинга.

— Но если тебе нужны какие-нибудь доказательства серьезности моего намерения, — нежно продолжил Хуан, — то вот, смотри. Это тебе…

Он вытащил из кармана маленькую коробочку, открыл ее и показал ошеломленной девушке кольцо такой красоты, что у нее перехватило дыхание.

— Эти три изумруда — колумбийские, — пояснил он, — лучшие по глубине цвета, чистоте и огранке. А золото — мексиканское, самой высокой пробы. Но если оно тебе не нравится…

— Оно прекрасно, — дрожащим голосом проговорила Дора и, протянув левую руку, разрешила надеть кольцо на палец.

— Значит, ты говоришь мне «да»? — взволнованно спросил Хуан.

— Неужели ты сомневаешься в этом? — Она набрала в легкие побольше воздуха, поняв, что настала ее очередь открывать сердце. — Я люблю тебя, Хуан. Люблю твою страстность и твою гордость, твою преданность и настойчивость. Когда я читала твою открытку, где ты писал, что возвращаешься в Мехико, то думала, что у меня разорвется сердце…

Лицо Хуана стало серьезным.

— Я должен был ехать, дорогая. И не только потому, что был обязан благополучно довезти до дому семью после столь необычных событий, но и чтобы дать тебе оправиться от тяжелых переживаний. У тебя было множество поводов ненавидеть меня, и мне оставалось лишь надеяться и молиться, чтобы твое сердце оказалось способно понять и простить меня, вспомнить то хорошее, что мы пережили вместе, и забыть плохое.

— А разве было что-то плохое? — Дора подняла лицо для поцелуя, тем самым даруя прощение…

Несколько минут спустя Хуан высвободился из ее объятий. Лицо его горело, голос срывался от желания.

— Мы не можем оставаться здесь, любимая, если не хотим стать причиной еще одного грандиозного скандала, из которого твой брат уже не выпутается.

— Тогда в коттедж, — согласилась Дора, глаза которой сияли от любви и счастья. — Я только предупрежу Сесиль, что ей придется пересадить гостей!

Вечер был тих и напоен ароматами цветов; казалось, вся природа замерла в напряженном ожидании, когда Хуан остановился на пороге коттеджа, подхватил Дору на руки и, войдя в холл, понес по лестнице в ту самую комнату, где она прежде спала одна. Он опустил ее на кровать и в тот же момент оказался рядом. Жаждущее тело девушки ощутило нетерпеливые, по-мужски властные объятия. Губы любимого страстно искали ее рот, и она откликнулась, дрожа как в лихорадке и раскрыв губы навстречу горячему, жадному поцелую. Желание захлестнуло обоих. Дора порывисто обхватила шею Хуана.

Куда подевалась ее обычная сдержанность? Все защитные барьеры рухнули под поцелуями, которыми он покрывал ее глаза, нос, бледные щеки и ярко рдевшие губы, как будто хотел вобрать в себя все, что ей принадлежало.

Девушка ощутила, как теплое, тяжелое мужское тело вдавило ее в матрас, и с радостью подчинилась его напору.

И не было никакого смущения. Только ощущение головокружительной радости. А когда нетерпеливые пальцы Хуана тронули ее обнаженные груди, девушка негромко вскрикнула от наслаждения.

— Твое тело прекрасно, как и ты сама, — задыхаясь, шептал он. Руки Хуана ласкали ее плечи, дразня и возбуждая, скользнули на талию и бедра, спуская легкую ткань все ниже и ниже, пока наконец Дора быстрым движением не отбросила платье прочь. Обхватив любимого длинными ногами, она привлекла его к себе. Жаждущее близости девичье тело поднялось навстречу возбужденной мужской плоти. Хуан снял с Доры все, что на ней оставалось. Лежа под ним обнаженная, девушка впервые почувствовала дрожь ожидания, отразившегося в расширившихся зрачках громадных глаз. — Доверься мне, любовь моя… — прошептал Хуан, и ей показалось, что с его губ спорхнули бабочки. Он начал ласкать ее нежно и страстно. Интимные ласки доставляли Доре такое наслаждение, что вскоре ее страх исчез, сменившись радостным нетерпением, которое заставляло девушку отвечать на нежность с пылом, неожиданным для нее самой. С уст Хуана слетело ее имя, и звучало оно так восторженно, словно это был призыв к самому Эроту.

— Пожалуйста, — прошептала Дора, когда пытка ожидания стала невыносимой и она испугалась, что умрет, так и не испытав наслаждения и не удовлетворив свою страсть. — Пожалуйста, мой дорогой, пожалуйста.

Девушка была готова принять его, но никак не ожидала, что он овладеет ею так жестко и властно; тихий вскрик вырвался из приоткрытого рта потрясенной Доры, когда он вошел в нее. Наслаждение заставило ее забыть о боли, и она обнаружила, что бессознательно двигается в такт его движениям. Ее волосы рассыпались по светлому покрывалу…

— Тебе больно? Я причинил тебе боль! — Над ней склонилось раскрасневшееся лицо Хуана. Он схватил ее маленькую руку и прижал к губам ладонь, с отчаянием восклицая: — Милая, прости меня! Мне надо было проявить больше терпения. Я должен был помнить, что ты невинна…

Дора почувствовала, что к ней пришло спокойствие: наконец-то все в ее жизни встало на свои места. Она больше не одинока, она половинка возникшего между ними союза, и этот союз будет крепнуть год от года, преодолевая все трудности, которые могут встретиться на пути. Новая жизнь, новая страна… Она справится с чем угодно — ведь рядом будет человек, который ее любит.