Сломанный мир - Анна Мори

— И каковы же ваши… основания? — сказал Гэрэл, критически рассматривая собеседницу.

— Я знаю, что вы уже беседовали с императором, хоть официальные переговоры пока и не состоялись. У меня много глаз и ушей во дворце. И я догадываюсь, что вы с ним не пришли к согласию и войны не избежать. Юкинари ещё очень молод и наивен. Он не понимает, что в этой войне ему не выиграть.

— Откуда такая решительная уверенность в том, что вашего сына ждёт поражение? Он, может, и молод, но отнюдь не глуп, как мне показалось, — возразил Гэрэл. — К тому же он харизматичен. Люди охотно идут за ним. И он показал себя талантливым политиком.

— Уверяю вас, и как полководец он вас не разочарует, когда придёт время воевать. Это верно, он талантлив, причем талантлив во всем — я вынуждена признать это при всей своей нелюбви к нему. Но при всём том, что Юкинари удалось сделать для укрепления и процветания Рюкоку, Чхонджу всё равно гораздо сильнее. Нет никаких сомнений в том, что ваша сторона одержит победу. Мой сын глупец, раз не видит этого.

— Почему вы, в таком случае, полагаете, что Чхонджу нуждается в шпионе — раз мы всё равно выиграем так или иначе?

— Не надо надо мной смеяться, господин генерал… Я уверена, что вы не желаете затяжной изматывающей войны. А имея в стане врага союзника, вы знали бы, куда нанести несколько точных ударов… таких, что позволят одержать практически бескровную победу.

Госпожа Сун Сяолянь категорически не понравилась Гэрэлу, однако он не мог не признать, что в словах женщины есть смысл. Не воспользоваться таким шансом было бы глупо.

— Ну, положим, такой союзник не помешал бы. И что вы предлагаете?

— Я готова стать таким союзником.

Время было смутное, соглядатаев и двойных агентов во всех государствах хватало с лихвой: мало кто отваживался что-либо предпринять, не изучив предварительно слабые и сильные стороны будущих противников или союзников. Имелись шпионы и у Чхонджу. Но Сун Сяолянь могла стать чем-то большим, нежели обычный шпион — гораздо большим; она занимала влиятельное положение при дворе и была в курсе всех дел.

Что же толкает ее на предательство? Слова о мощи Чхонджу и уверенности в его будущей победе, безусловно, были приятны Гэрэлу и в какой-то степени даже не лишены смысла, но он видел, что есть и другая причина.

— Я не могу понять ваших мотивов… За что вы так ненавидите своего сына? — прямо спросил Гэрэл. Втайне он надеялся услышать какую-нибудь мерзкую историю, которая опорочила бы чрезмерно идеальный образ юного императора.

— А вы смогли бы любить сына человека, за которого вас выдали замуж силой? — тихо и зло сказала Сун Сяолянь. — Внука человека, из-за которого погибли на войне ваши отец и братья?

Гэрэл неопределенно пожал плечами. Женская участь горька, спору нет, да и мужская часто не слаще, когда речь о хитросплетениях политических браков. Он понимал, что для гордой аристократки из Страны Черепахи — где женщины издавна обладали всеми теми же правами, что и мужчины, занимали важные государственные посты и правили страной — навязанный силой брак был дикостью и позором. Тем не менее, ребенок-то ни в чем виноват не был. Да и жизнь у госпожи Сун Сяолянь безбедная, красивая — такая, что многие позавидуют.

Словно отвечая мыслям Гэрэла, Сяолянь снова заговорила:

— Я буду предельно откровенна с вами. Моё положение при дворе весьма шатко. Вы наверняка слышали, как Юкинари, едва став императором, строго отобрал своё окружение, позаботившись о том, чтобы все высокие посты в государстве заняли самые надёжные люди? Семейные узы — единственная причина того, что я до сих пор жива и не сослана в провинцию. Лишь из страха перед общественным мнением Юкинари до сих пор держит меня при дворе и даже не возражает против того, что я пользуюсь немалым влиянием. Пока — пользуюсь; однако… Юкинари не любит меня, и как я ни старалась упрочить своё положение при дворе, ничего не выходит. Я чувствую, что близится день, когда он всё же решит избавиться от меня.

Было похоже, что Сун Сяолянь не врёт.

Чудны дела богов — ведь и Юкинари, и его мать одинаково задыхались в золоченой клетке синдзюсского дворца и тосковали по одной и той же стране; если бы эту женщину не ослепляла застарелая ненависть, они с сыном могли бы стать союзниками, а не врагами.

«Тоска по другому миру, как фантомная боль…».

— Вы считаете, он опасен для вас?

Сяолянь рассмеялась, и в ее смехе был какой-то надлом, что-то безумное.

— Я не думаю, я знаю. Я лучше всех знаю его. Вы, должно быть, уже влюблены в него, как и все остальные? Юкинари — милое чудовище. Он очень старается казаться хорошим, но вы хоть представляете себе, что такое императорский дворец в Рюкоку? Только монстр сможет здесь выжить и удержаться на троне.

— И в обмен на свою помощь вы хотите… — продолжил ее мысль Гэрэл.

— Чужого мне не нужно, но я хочу сохранить то, что у меня сейчас есть — жизнь, богатство и авторитет — когда Рюкоку падет.

— Вы же понимаете, в таком деле нельзя дать никаких гарантий? Я могу пообещать все что угодно, но разве вам будет достаточно моего слова?

— У вас будет стимул сдержать обещание. Если все будет по моему желанию, когда война закончится, моя дочь Маюми станет вашей женой. Принцесса Маюми, — подчеркнула Сяолянь.

— Что мне помешает убить вас и сделать ее своей женой насильно? — усмехнулся Гэрэл.

— Она, как и любая другая девушка из Рюкоку, предпочтет повеситься, чем жить в позоре и бесчестии. Но любящая мать могла бы ее переубедить, и тогда она согласится на брак по собственной воле.

«Клянешь судьбу из-за навязанного силой брака, а сама продаешь дочь как товар?» — подумал Гэрэл. Он никак не выказал своего презрения, но Сяолянь, видимо, всё же прочитала что-то в его лице, потому что холодновато сказала:

— Она не такая, как я. Ей эта участь не будет в тягость, потому что никакой другой участи она не может себе представить. Вам-то что? Она родит вам сына, в котором будет течь кровь Небесного Дракона. С такой женой и таким сыном вас примут в Рюкоку в качестве наместника. И даже — если ваши амбиции заходят дальше — в качестве…

— Я понял, — прервал ее Гэрэл. — Хорошо. Всё это можно устроить, — кивнул он.

Бедный Юкинари. Он совершенно справедливо не