Харка, сын вождя - Лизелотта Вельскопф-Генрих

— Скорее мало, чем много. А в вигвамах Сыновей Большой Медведицы, как мы видим, нет недостатка в пище.

— Хау. Назови мне свое имя, мой младший брат.

Это обращение было свидетельством дружеского расположения Маттотаупы.

— Меня зовут Длинное Копье.

— Кто отцы и братья Длинного Копья и где стоят их вигвамы?

— Мои отцы и братья принадлежат к племени шайеннов.

Лицо Маттотаупы омрачилось, но он не дал воли своему недовольству.

Белый человек, судя по всему, почувствовал, что разговор приобретает опасный характер, и сказал своему индейскому спутнику несколько слов, после чего тот объяснил вождю дакота:

— Я прошу вождя Маттотаупу поверить, что я, Длинное Копье, не имею ничего общего с теми воинственными шайеннами, которые вторгаются в земли дакота и других племен. Мой отец и мои братья мирно живут в своих вигвамах очень далеко отсюда, в Оклахоме, и не враждуют ни с дакота, ни с другими индейскими племенами, ни с белыми людьми. Я покинул отцовский вигвам пять лет назад и сопровождаю моего старшего брата Далеко Летающую Птицу в его странствиях. Хау.

Маттотаупа, очевидно, и этим ответом остался не вполне доволен, и Харка подумал: «Что же за люди эти шайенны, которые ни с кем не враждуют и со всеми живут в мире? Они не знают, кто их союзники, а кто враги, и когда будет вырыт топор войны, в них полетят стрелы со всех сторон. Но если Длинному Копью так нравилось жить в мирных вигвамах, почему же он оставил своих братьев и отправился странствовать с Далеко Летающей Птицей, с Желтой Бородой? Что-то тут не так…»

Харка решил попытаться разгадать и эту загадку.

Маттотаупа сменил тему:

— Не попадались ли Далеко Летающей Птице и Длинному Копью по дороге от Скалистых гор к нашим вигвамам какие-нибудь следы? Не встречали ли они воинов или большие стада бизонов?

Гости оживились и сначала заговорили одновременно, но потом белый умолк, вспомнив, что дакота его не понимают.

— Мы видели следы серого медведя!

Маттотаупа от удивления чуть не вскочил с места:

— Серого медведя!.. Где вы видели эти следы?

— В двух днях езды отсюда, у подножия гор.

— Это были свежие следы?

— Да.

— И вы пошли по ним?

— Мы пошли по ним.

Маттотаупа больше не спрашивал, он с интересом смотрел на гостей в ожидании их рассказа.

Длинное Копье улыбнулся.

— Это необычная история, в которую я не поверил бы, если бы не увидел все своими собственными глазами, — сказал он. — Мы верхом поехали по следу, который отчетливо был виден на горном лугу и привел нас к скале, где внезапно исчез. Мой бледнолицый брат попросил меня остаться с лошадьми, а сам отправился на поиски. Он не хотел убивать серого медведя, он просто хотел посмотреть на него.

— Это опасно. Почему же он не хотел его убивать? Может, медведь — тотемное животное Далеко Летающей Птицы?

— Нет, вождь, но мой бледнолицый брат говорит, что все звери — наши братья.

— Хау. В этом есть доля правды. Но рассказывай дальше!

— Хорошо. Итак, Далеко Летающая Птица хотел продолжить поиски следов, но я возражал, потому что след был свежий и потому что серый медведь — большой, умный, сильный и, как ты верно сказал, очень опасный зверь.

— Хау, именно так! — подтвердил Маттотаупа.

— Мы долго спорили. Наконец мой бледнолицый брат согласился со мной в том, что на скалу должен лезть я, а ему лучше остаться с лошадьми. Мы спешились.

— Хау. Что же было дальше? — спросил Маттотаупа, потому что Длинное Копье сделал паузу. — Где были ваши мацавакены?

— Я отдал свой мацавакен моему бледнолицему брату, чтобы легче было карабкаться по скале. Я передал ему также поводья своей лошади и хотел уже полезть наверх…

— Рассказывай дальше!

— Я обернулся, и мой бледнолицый брат увидел мое лицо, искаженное ужасом, и тоже обернулся… И мы оба увидели гризли, стоявшего за нами на задних лапах и готового напасть на нас!

— Хо-хо-хо![9] Ловко он подкрался к вам, этот серый медведь!

— Верно. Это был огромный, мощный зверь.

— Но вы живы. Как же вам удалось спастись?

— Мой бледнолицый брат успел вскочить на лошадь и умчаться прочь. С моей лошадью и с двумя мацавакенами. Или лошади умчали его прочь. А я спрятался в расселине скалы.

Маттотаупа добродушно рассмеялся, и гости тоже рассмеялись.

— Медведь обратил нас в бегство, вождь.

— И вы не отомстили ему за это?

— Мы долго искали друг друга и были рады, когда наконец встретились.

Маттотаупа опять рассмеялся:

— Далеко Летающая Птица ускакал так далеко, что вам пришлось искать друг друга? Так далеко ускакал? С двумя мацавакенами? Ускакал?..

Маттотаупа смеялся и никак не мог успокоиться.

Белый человек улыбнулся в свою желтую бороду.

— Конечно, — заговорил он, и Длинное Копье стал переводить его слова. — Я пришел в эти земли не для того, чтобы охотиться на медведей, а для того, чтобы рисовать великих вождей с помощью священного жезла.

Лицо Маттотаупы стало серьезным.

— Ты — шаман?

— Он — особенный шаман, вождь, — ответил шайенн. — Ты позволишь ему показать тебе нарисованных вождей пауни и шошонов?

— Хау! Пусть покажет.

Гости встали, порылись в своих вещах, лежавших в глубине вигвама, и принесли к очагу несколько свернутых в трубку холстов. Белый человек развернул первый холст и осветил огнем.

Маттотаупа смотрел на картину молча и неподвижно, словно окаменев. Женщины и дети были не меньше вождя поражены, испуганы, но в то же время охвачены любопытством. Шешока закрыла лицо руками, чтобы не видеть «колдовства».

На холсте был масляными красками изображен почти в полный рост один из индейских вождей племени шошонов, который смотрел на присутствующих как живой. Шайенн развернул второй холст, и перед ними в отблесках огня предстал один из вождей пауни.

Маттотаупа и дети невольно прикрыли рот рукой, как делали это в присутствии духов.

— И эти люди теперь умерли? — спросил наконец Маттотаупа.

— Нет-нет, они живы, — ответил шайенн.

— Здесь, на этой странной коже?

— Нет, в своем племени.

Маттотаупа махнул рукой в знак несогласия:

— Здесь их духи! Значит, у них две жизни? Это колдовство.

— Да, у них две жизни. Здесь, на этой картине, они никогда не умрут.