Медленный человек - Джозеф Максвелл Кутзее

Но разве его проблемы в последнее время не связаны с сердцем? Когда-то его сердце было самым сильным органом. Любые другие органы могли подвести – кишечник, печень, мозг, – но сердце, испытанное сначала на Мэгилл-роуд, а затем в операционной, должно было преданно служить ему до конца.

Потом он встретил Марияну, и сердце его изменилось. Оно перестало быть прежним. Теперь оно изнывает от желания служить Марияне и всем, кто с ней связан. То, что она ему дала, его сердце жаждет вернуть. Вернуть – это не то же самое, что отплатить, следует ему добавить в примечании. Простите за этот урок английского языка, я ведь тоже нащупываю свой путь, я тоже на иностранной почве.

«Дорогая Марияна, – пишет он, на этот раз настоящей ручкой на настоящей бумаге, – Вы действительно думаете – или так думает Ваш муж, – что в обмен на плату за школу Драго я попытаюсь Вам навязываться? У меня этого и в мыслях нет. Да и в любом случае, здесь вечно болтается миссис Костелло, гарантируя, что я останусь в рамках. „Ни одна женщина, имеющая глаза, не заинтересуется таким парнем, как вы", – говорит миссис Костелло, и я с ней совершенно согласен.

Вам приходилось много меня видеть по долгу службы – быть может, слишком много. Позвольте мне просто сказать вот что: я буду до самой смерти благодарен Вам за Вашу заботу обо мне. Если я предлагаю позаботиться об образовании Драго, так это всего лишь способ вернуть долг.

Мирослав и я обсудили вопрос о доверительном фонде. Если доверительный фонд поможет Драго чувствовать себя уверенно, я это устрою – для Драго и вообще для всех троих Ваших детей.

Я узнал Ваш адрес у миссис Костелло, которая, по-видимому, знает всё. Пожалуйста, обдумайте эти слова с Мирославом и окажите мне честь принять подарок, сделанный, как говорят по-английски, без всякой задней мысли.

Всегда Ваш Пол Реймент».

Письмо Марияне послано на адрес Лидии Караджич, в Элизабет-Норт. Он надеется, что в Элизабет-Норт только одна Караджич.

Ответ от Марияны приходит через два дня, но не в виде письма – на что он и не рассчитывал, он догадывается, какая мука для нее писать по-английски, – она звонит по телефону.

– Простите, я вас не навещаю, мистер Реймент, – говорит она, – но у нас тут всякие проблемы. Бланка – вы знаете Бланку – попадает в беду. – И следует длинная история о серебряной цепочке, которая даже не из настоящего серебра и которую можно купить за один доллар пятьдесят центов на китайском рынке. Какой-то лавочник, какой-то еврей, обвиняет Бланку в том, что она взяла эту цепочку, хотя Бланка ее не брала, взяла ее подруга и сунула ей, а Бланка хотела положить цепочку обратно, но не успела; и еврей говорит, что эта цепочка, которая не из настоящего серебра, стоит сорок девять долларов девяносто пять центов и он хочет подать на нее за это в суд, в суд для несовершеннолетних. Так что теперь Бланка отказывается есть, отказывается ходить в школу, а у нее через неделю экзамены, сидит весь день в своей комнате, только вчера вечером разоделась и ушла куда-то, й не говорит куда. А Мал не знает, что делать, и она не знает, что делать. Так не знает ли он: Пол Реймент, кого-нибудь, с кем он может поговорить о Бланке, а тот в свою очередь поговорил бы с евреем, чтобы еврей не подавал в суд.

– Откуда вы знаете, что это еврей, Марияна? – спрашивает он.

– О'кей, еврей, не еврей, это неважно.

– Может быть, я еврей. Вы уверены, что я не еврей?

– О'кей, забудьте. У меня сорвалось с языка. Неважно. Вы не хотите со мной говорить, так и скажите – кончено.

– Безусловно, я хочу говорить. И безусловно, я хочу помочь. Для чего же я существую, как не для того, чтобы помогать? Расскажите мне детали. Расскажите, когда это случилось – эта история с серебряной цепочкой. И расскажите о подруге Бланки – той, с которой она была в магазине.

– Вот, у меня записано. Магазин «Хэппенстанс», – она произносит по буквам, – на Рандл-Мэлл, управляющий – мистер Мэтьюз.

– А когда случилась эта история с «Хэппенстанс»?

– В пятницу. Днем в пятницу.

– А ее подруга?

– Бланка не хочет сказать имя подруги. Может быть, Трейси. Я не знаю.

– Давайте-ка посмотрим, что я могу сделать. У меня нет особого опыта в подобных делах, но я подумаю, что можно сделать. Как я могу с вами связаться?

– Вы можете позвонить, у вас есть мой телефон.

– Позвонить вам домой? Я думал, вы у вашей золовки. Я написал вам на адрес вашей золовки. Разве вы не получили мое письмо?

Следует долгая пауза.

– Все кончено, – наконец говорит Марияна. – Вы можете мне позвонить.

Что Марияне нужно – так это влиятельное лицо, а он не влиятельное лицо, он даже не уверен, что одобряет подобный феномен. Но, наверное, именно так делаются дела в Хорватии, поэтому ради Марияны и ради ее несчастной дочери, которая, несомненно, уже усвоила урок – быть более осторожной, когда крадешь вещи, – он готов попытаться. В конце концов, почему бы Марияне не верить в то, что человек с приятной фамилией Реймент, комфортабельным домом в фешенебельном районе города и лишними деньгами может повернуть события так, как не сможет автомеханик со смешной фамилией Йокич?

– Мистер Мэтьюз? – осведомляется он.

– Да.

– Могу я переговорить с вами наедине?

– Однако «Хэппенстанс» не то место, где можно перемолвиться словечком наедине. Здесь самое большее пять квадратных метров. Плотно забитые стойки с одеждой, прилавок и кассовый аппарат, над головой гремит музыка – вот и всё. Поэтому то, что он собирается сказать мистеру Мэтьюзу, придется говорить при всех.

– Здесь поймали девушку, совершившую кражу, – начинает он. – В прошлую пятницу. Бланку Йокич. Вы помните этот случай?

Мистер Мэтьюз, который либо еврей, либо нет и который до этого момента был сама любезность, прямо на глазах становится чопорным. Мистеру Мэтьюзу лет двадцать с небольшим, он высокий и стройный, у него широкие темные брови и обесцвеченные волосы, которые торчат сосульками.

– Меня зовут Пол Реймент, – представляется он. – Я друг семьи Йокич. Могу я кое-что рассказать о Бланке?

Мальчик – кто же он, как не мальчик? – осторожно кивает.

– Бланка никогда прежде не делала ничего подобного. С прошлой пятницы она совсем измучилась – измучила себя. Она стыдится того, что сделала. Не хочет показываться на людях. Я бы сказал, что она получила хороший урок. Она еще ребенок. Не думаю, что стоит возбуждать против нее иск. Я пришел, чтобы сделать предложение. Я хочу заплатить за вещь, которую она взяла; насколько я понимаю, это серебряная цепочка стоимостью в пятьдесят долларов.

– Сорок девять долларов девяносто пять центов.

– Кроме того, если вы откажетесь от своего иска, я готов купить у вас товаров на сумму, скажем, пятьсот долларов. В качестве жеста доброй воли.