Седьмое небо в рассрочку - Лариса Соболева

– Что? Что такое? – забеспокоился Хок, опустив бинокль.

Именно блик от стекол, поймавших солнечные лучи, заметил Марин.

– Сиди! – бросила ему Люка. – Хочу убедиться, что рядом никого… А то будет идти мимо какой-нибудь придурок, не валить же и его! К тому же бесплатно. Гек оказался прав! Народу полно, и нам это на руку…

День весенний и солнечный, народ приехал подчистить могилы после зимы, наверное, покойникам приятней лежать, зная, что наверху прибрано. Так вот, при таком скоплении попробуй найди стрелка.

Люка ерзала, устраиваясь. Винтовка длинная, выставлять в окно даже часть дула нельзя, следовало найти максимально удобное положение и поторопиться. Но вдруг Хок схватился за ствол:

– Люка, с ним сын! Не надо!

– Пусти, идиот! – прошипела она, пытаясь вырвать винтовку. – Другого случая ждать придется, может быть, месяц-два!

– Только не при сыне! Нельзя! – не отдавал он оружие.

– Пусти! Плевать мне на… У тебя не все дома!

– Это у тебя не все дома! При мальчишке нельзя валить отца!

Внезапно около машины выросла фигура дородной тетки, загородившей собой обзор на кладбище. Неудача просто преследовала их.

– Да сейчас найду! – крикнула тетка кому-то, увидела в машине молодых людей и двинула к ним. Люка вырвала винтовку и опустила ее на дно джипа. – Извините, у вас не будет спичек? Забыли дома…

– Мы не курим, – сказала Люка.

– А зажигалки нет? Я верну.

– Не курим, – огрызнулась Люка.

– А, ну, извините, извините…

Женщина потопала дальше искать спички, не обидевшись на неласковость. А время упущено безвозвратно, Шатунова след простыл, значит, он в машине, которая медленно ехала по дороге кладбища.

– Все пропало, – зло зашипела Люка. – Так удачно сложилось, он у меня был как на ладони! Что теперь делать, что?

– Ничего, – вяло промямлил Хок.

Подруга серьезно настроилась на скандал – куда-то же следовало выплеснуть накопившиеся отрицательно заряженные частицы, да зазвонил телефон. Хок опустил лоб на руль и замер, честно сказать, в его груди сжалось сердце. Если Люка сообщит, что он помешал ей застрелить Шатунова, ему несладко придется, такое не прощается.

– Да, Гек? – сказала она в трубку.

– Что там у вас? Почему так долго не звоните?

– Считаешь, это все равно что вареников налепить?

– Нет? До сих пор нет?

Хок слышал диалог слово в слово, Люка включила громкую связь, для него включила и кидала в любовника колючие взгляды. Он ждал, когда она заложит его. Ну вот, пауза… Она обязана сообщить о том, что упустили Шатуна, он жив и чья в том вина. Но не сообщала. Хок выпрямился и поднял глаза на зеркало заднего вида над лобовым стеклом, в нем он увидел ее, она тоже смотрела на него и кусала нижнюю губу. Нелегко ей, нелегко.

– Люка, ответь, – требовал Гектор. – Да или нет?

– Да, – солгала она. Для чего солгала?! Хок резко повернулся к ней с молчаливым вопросом в глазах, но нет, он не ослышался. – Мы сделали его.

– Отлично. Я жду вас, поторопитесь.

Бросив трубку на сиденье, Люка уставилась в окно, видно, ее манил автомобиль, в котором находился король удачи Шатунов.

– Зачем? – тихо вымолвил Хок. – Зачем солгала?

– Заводи мотор, – буркнула Люка. – Заберем бабки и сдернем отсюда, в этом городе нас преследует рок. Поехали, я сказала!

Они не могли знать, что ждет их на самом деле, всю дорогу молчали, как во время похоронной церемонии. Хок оправдывал свой поступок: родителя нельзя убивать при ребенке, иначе наступит конец света, для всех наступит. А Люка… черт ее знает, о чем она думала.

В парковую зону въехали с тыла, где нет ограды. Зато с этой стороны расчищено несколько площадок для парковок, расположены они в разных частях, к ним ведут удобные подъезды. Проехав по периметру парка, у заросшего тиной пруда оба увидели одинокую семерку. Сюда не стремится народ. Пруд напоминает болото, воняет гнилой тиной, его обходят стороной, предпочитая посидеть не на травке, а в кафешке неподалеку.

Едва Хок затормозил, Люка выскочила из машины и стремительно зашагала к семерке. У автомобиля она замешкалась, нерешительно открыла дверцу со стороны водителя…

А Хок не торопился встретиться с Гектором, он не приучен лгать, уж пусть лучше Люка сама… Но когда Хок подошел ближе… Его изумила неестественно застывшая фигура девушки. И Гектор, немного завалившийся на бок. Он как будто спал. Не сразу Хок рассмотрел пятно возле уха Гека. Крохотное, похожее на пятно краски. Оно было ярко-красным, с темным сгустком посередине…

Вся-вся она была черная, как ворон из старой русской песни: в черном платье, черной кофте, черный шелковый шарф обматывал шею и струился по телу до колен. Но главное, на ней черные чулки с большой дырой на колене и «стрелками» во все стороны. Чулки особенно «актуальны», ведь на улице двадцать пять градусов выше нуля, без них и без шерстяной кофты просто никак нельзя! Шла лохматая барышня по кладбищенской дороге, как солдафон, размахивая руками и широко шагая, да ботинки на платформе подвернулись или девица споткнулась, но ее повело точно на автомобиль.

– Куда прешь! – взревел Южин, утопив педаль тормоза.

Девица бухнулась на капот и таращилась бессмысленными глазами по сторонам, словно опасалась, что из могил выскочат полусгнившие покойники.

– Рехнулась? – вылетел из машины Южин с воплем потерпевшего. – Какого под колеса бросаешься? Скажи спасибо, что медленно ехали!

По долгу службы Марину полагается быть в центре событий, какими б незначительными они ни были. А вдруг столкновение спланировано? Вдруг девица – часть коварного плана? Но видя, что чернушка либо напугана, либо у нее в головке свистопляска, потому ничегошеньки не соображала, Марин взял ее за плечи, поинтересовавшись:

– Не ушиблась?

Она взглянула на него соловыми глазами, потом перевела тупой взгляд на Южина, пыхтевшего рядом:

– Накуренная. Или уколотая. Наглоталась колес, нанюхалась! Не видишь – соображаловка у нее отсутствует.

– Может, у девушки горе, – начал было возражать Марин, да примолк, так как кофта соскользнула с ее плеч и…

Чуть ниже левого плеча красовалась знакомая татуировка – анкх с крыльями летучей мыши. Неужели совпадение? Досадно будет.

Девушка выпрямилась, натянула кофту на плечи, сказав очень тихо, при этом шатаясь:

– Я в порядке. Из… звините…

– Как же, горе у нее! – бухтел Южин. – Наша сдвинутая молодежь время коротает на кладбищах, ведь больше им негде тусоваться! Девка из этой же среды, из сдвинутых. Смотри, как размалевана – в гроб краше кладут.

С декоративностью она действительно перебрала, вся эта графика на личике не украшала, а отпугивала. Волосы (черные, конечно) она не расчесывала, наверное, с неделю, плюс к ним: черные тени на веках, черная помада и маникюр, пирсинг в носу и на нижней губе. А бледность неестественна настолько, что девушка, казалось, вот-вот скончается из-за недостачи крови в жилах.