Кровь Амарока: Семя - Мария Новей

Киппер попытался сглотнуть и заговорил:

— Один из наших лидеров…Его зовут Рутон… Он какой-то там пра-пра-правнук одного и Старших…

— Кого?...

— Я не помню…

Девочка взвизгнула и заплакала с новой силой.

— Восьмой! Восьмой!... Я слышал, что его так называли! Он спонсировал наши проекты и эксперименты…Это все!... Больше я ничего не знаю!... Клянусь!!!

Девочка внезапно перестала плакать.

Агвин отошел от пленника, подошел к столу и что-то достал из черного бокса. Вернувшись к Кипперу, он снова сделал ему инъекцию.

Спустя две минуты, альфы, стоящие в комнате, омега лежащая на полу и маленькая девочка, все стали постепенно растворятся в воздухе. Киппер пораженно наблюдал, как исчезают его жена и дочка.

Агвин молча закрыл бокс и направился к выходу.

— Ха… — вдруг вырвалось у пленника, — Ха!... Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха-ха-ха-хаааааа!. Аха-ха-ха…

С обратной стороны двое альф, охранявшие вход в камеру под номером тринадцать, почувствовали приближение духа адмирала и поспешили снять блокировку замка, чтобы открыть дверь. Как только она отъехала в сторону, Амекран и Омид услышали безумный истерический хохот, от которого у них на головах зашевелились волосы. Адмирал Хута вышел из камеры и остановился, смотря на пленника до тех пор, пока его не скрыла дверь.

— Он больше не нужен, — произнес он, обращаясь к солдатам, — Свяжитесь с лейтенантом, пусть его заморозят и отправят в хранилище.

— Есть! — ответили они, отдавая честь.

Адмирал зашагал к выходу. Этот наркотик, что находился у него в черном боксе, был изготовлен с помощью еще одного артефакта. Благодаря ему, жертвы пыток испытывали слишком яркие и правдоподобные галлюцинации, ощущая присутствие духов тех, кого не существует. Их дух сильно разрыхлялся и практически выворачивался наизнанку, благодаря чему Агвин мог чувствовать эмоции и переживания врага. Он не видел того, что видел Киппер, но ощущал ужас, который он испытывал. Агвину достаточно было сказать несколько слов, чтобы пленник сам утонул в своем же воображение. Он не придумывал сюжет, он просто ему подсказал, а дальше… Все они в итоге доводили себя до края. Все до единого, кого ему приходилось пытать, находили свои самые сокровенные кошмары. Все сдавались.

И все-таки, его догадки оправдались. Не зря Восьмой слишком эмоционально реагировал на собрании. Этот проект оказался его детищем. Об этом положено бы доложить Совету, но Агвин был уверен, что Восьмой не единственный Старший, замешанный в этом деле. Пока он оставит полученную информацию при себе и продолжит поиски Тогралана и Лифен. Восьмой проявил большой интерес к этой паре, скорее всего, ему нужна именно девушка.

Или то, что находится в ней…

Агвин поднялся на верхний уровень и покинул пределы тюрьмы, которая находилась глубоко под лунной поверхностью. У входа его ожидал транспорт, готовый везти его обратно на Землю.

— Отправляйся в главный командный центр, — приказал адмирал, обращаясь к пилоту и садясь в пассажирское кресло.

Космический катер, рассчитанный на небольшие расстояния, плавно полетел вверх, пересекая защитный купол и входя в космическое пространство.

Тогралан и Лифен пока не добрались до оазиса. Но как только они это сделают и подадут сигнал бедствия, то их местоположение станет известно всем, включая людей Восьмого. Нельзя, чтобы враги обнаружили их первыми!

Агвин принял решение.

Когда катер приземлился на территории командного центра, он сразу направился в сторону узла связи. Зайдя в большое двухэтажное здание, он прошелся по его коридорам, отвечая на приветствия служащих, и зашел в большое помещение, заставленное громоздким оборудованием с горящими лампочками и многочисленными антеннами. Солдаты, недавно сидящие за голографическими экранами, уже стояли по стойке «смирно», приложив руки к вискам.

— Вольно! — громко произнес адмирал Хута, — Освободить помещение!

Ни секунды не колеблясь, все военнослужащие молча поторопились покинуть комнату. Агвин прошел между столов и кресел, встал перед центральной панелью управления и нажал кнопку активации. Оранжевые лучи вырвались из небольшого окошечка и пробежались по лицу мужчины, сканируя его чип.

— Приветствую Вас, адмирал Хута, — произнес низкий мужской голос искусственного интеллекта.

— Здравствуй, Цезарь, — ответил Агвин, и приказал, — Открой доступ к управлению связью с оазисами.

­Перед лицом главы клана Хута развернулась объемная голограмма, изображающая карту Земли. Среди голубых и зеленых линий, в точности повторяющих поверхность земного шара, светилось множество красных точек.

Оазисы.

Агвин приблизил изображение евразийского континента и пальцами обвел все оазисы, расположенные в его правой половине. Немного подумал и захватил часть красных точек в Северной Америке.

— Цезарь, заблокируй связь во всех выбранных оазисах, включая сигнал бедствия, — приказал адмирал.

— Да, адмирал Хута, — отозвался искусственный интеллект.

Через несколько секунд выбранные Агвином точки сменили цвет на бледно-желтый.

— Заблокируй доступ к этой команде любому, кроме меня. Откроешь его, только в случае моей смерти, капитанам Хута или капитану Юмансу.

— Выполнено, адмирал! — отчитался Цезарь.

Теперь, никто не сможет узнать, в какой оазис доберутся Тогра и Лифен. С помощью поисковых отрядов и помощи Виктора, Агвин должен найти их первым и помешать Восьмому.

Адмирал вышел из здания и отправился к катеру. Забравшись в салон и устроившись в кресле, он сразу связался с Виктором.

— Привет, Агвин, — Лицо Виктора на голоэкране выглядывало из-под толстого капюшона, на подбородке болталась приспущенная повязка, защищающая лицо от мороза, — Какие новости?

— Сегодня я узнал от одного пленного, — негромко заговорил Агвин, — что в этой истории замешаны Старшие. После чего, мне пришлось отключить связь в оазисах. Теперь Тогра и Лифен не смогут послать сигнал бедствия. Будем надеется только на наши силы.

— Я не удивлен! — проворчал Виктор, — Старые паскуды!.. Послушай, Агвин. На днях мы со стариком нашли сломанного поисковика. Не моего. Я долго думал, чей он, но теперь точно уверен, что вражеский!

— Скорее всего, — согласился Агвин, — Похоже, что они занялись поисками сразу после собрания.

— У меня такое чувство, что