Портрет семьи - Наталья Нестерова

Ирина Васильевна еще какое-то время сидела на кухне, вернее, хлопотала по хозяйству. У хорошей хозяйки всегда найдется работа на кухне. Ирина Васильевна обдумывала, сказать ли мужу о новом положении дел, о ее отношении к Дениске, о Ликиных встречах с братом. Итогом раздумий был отрицательный ответ. Пусть все остается как прежде. Иначе — нарушение правил жизни. Что же ей теперь, целоваться с Людкой-разлучницей? А Митрофану чувствовать себя навеки прощенным? Каждый должен знать свое отведенное судьбой место!

Это как распределение помещений в квартире: справлять нужду надо в туалете, спать в спальне, а пищу готовить на кухне. Пусть мальчик имеет отца и сестру. Она, Ирина Васильевна, готова оказать педагогическую и даже материальную помощь, но тайно и косвенно.

А вот хранить позорные секреты Киры Анатольевны Ирина Васильевна не собиралась. Приученный к порядку Митрофан Порфирьевич принес на кухню пустую чашку и тарелку с крошками. Помыл и поставил в сушку.

— Футбол закончился, — сообщил он, — я пошел на боковую, — и протяжно зевнул.

— Сядь! — велела жена и показала на стул, где недавно сидела дочь.

Митрофан Порфирьевич подчинился.

— Думаешь, зачем Лика прибегала, о чем мы с ней говорили? — спросила Ирина Васильевна.

— Ну, дамское, насчет беременности, — предположил Митрофан Порфирьевич.

— Правильно! — кивнула Ирина Васильевна, выдержала паузу, поджав губы и осуждающе покачав головой, и продолжила: — Только не про Ликочкину беременность! А про Киры Анатольевны! Вот!

— Не понял?

— Что ж тут непонятного? Кира Анатольевна нагуляла ребенка и хочет рожать, поэтому уехала неизвестно куда. Как тебе нравится?

— Еще раз! — попросил Митрофан Порфирьевич. — Лика говорит, что ее свекровь на сносях?

— Точно!

— Да вы обе с ума сошли! — горячо воскликнул Митрофан Порфирьевич.

И от его горячности у Ирины Васильевны вдруг возникло страшное предположение. По выражению ее лица Митрофан Порфирьевич мгновенно понял, что это за предположение.

— Ира! Не я! — ударил он себя кулаком в грудь. — Клянусь! Ни сном ни духом! У нас с ней ничего серьезного не было!

— А несерьезное? — У Ирины Васильевны побелели губы.

— Тоже! — Митрофан Порфирьевич выразительно покраснел. — Так, спьяну, да я и не помню!

— Кобель! — с видимой мукой произнесла Ирина Васильевна. — Бабник блудливый!

— Ирочка! Я…

— Ой, мало тебе моих слез! Мало ты мне горя доставил!

— Ирочка! Не было! — воскликнул Митрофан Порфирьевич. — Здоровьем дочери поклянусь! Мамой покойной!

Это были очень серьезные клятвы. Ирина Васильевна слегка успокоилась и потребовала:

— Расскажи все! Как на духу!

— Говорю же, не помню, — досадливо скривился Митрофан Порфирьевич. — У нас на даче. Я здорово нагрузился. Кажется, щипнул ее или что-то, вроде как бы в шутку. А она мне в лицо: «Глаз на задницу натяну!»

— Кира Анатольевна слов таких не употребляет! — засомневалась Ирина Васильевна.

— Вот тебе крест! — Митрофан Порфирьевич быстро и неумело перекрестился.

— Правильно про таких, как ты, соседка Клава говорит, — осуждающе произнесла Ирина Васильевна. — С кем выпил, на ту и полез! С Людкой-то у тебя, — коснулась Ирина Васильевна запретной темы, — тоже небось по пьяному делу завертелось?

— Угу, — подтвердил Митрофан Порфирьевич, хотя это было только наполовину правдой. — Так, значит, сватья нам подарочек приготовила? — поспешно вернулся он к первоначальной теме.

Они обсудили, как вновь открывшиеся обстоятельства повлияют на судьбу дочери. И пришли к выводу, что Лика должна в первую голову о себе думать. А если будут поползновения превратить ее в няньку при двух младенцах, то дать решительный отпор. И резко поставить вопрос о жилплощади.

То есть пусть Кира Анатольевна с мужем меняется, пилят две квартиры на три, чтобы Ликина семья отдельно проживала.

Ночью настроение Ирины Васильевны неожиданно переменилось. Она лежала без сна, слушала мирное сопение мужа. И вспоминала, как он каялся в том своем поступке, даже плакал. Но от ребенка не отказывался. И этот точно не его! Митрофан своих детей не бросает! Он порядочный мужчина, хоть и со слабостями.

Три года их кровати были разделены тумбочкой.

Наказание Митрофан в целом переносил стойко, но регулярно с домогательствами залезал на кровать жены под одеяло. Она отказывала, хотя самой хотелось, спихивала его. Почему-то представлялось, что ее страдания — это неотъемлемая часть страданий мужа. Если она не будет страдать, то ему не больно горько покажется. Муж и жена одна сатана.

Кончилось воздержание после одной телевизионной передачи, которую Ирина Васильевна смотрела в одиночестве — муж по субботам работал на халтурке.

Смазливая длинноногая и длинноволосая журналистка брала интервью у художника. Показали его картины — каляки-маляки, как у детсадовского ребенка. И сам художник был мало сказать не видный, просто гриб сморчок, да еще не свежий, а давно сорванный. Тем удивительнее были вопросы журналистки.

— О ваших победах над женщинами ходят легенды. Вы были пять раз женаты, а сейчас опять, ха-ха, свободны? — жеманно поинтересовалась девушка.

И закинула ногу на ногу, что показали крупно, а также алчный взгляд сморчка на ее оголившиеся до неприличия ноги.

— Легенды! Легенды! — многозначительно и довольно рассмеялся художник.

— Ну, все-таки! — кокетничала ведущая. — Правда, что у вас есть внушительный донжуанский список?

— Выдумки! — Он достал из внутреннего кармана записную книжку, потряс ею в воздухе. — Что здесь внушительного?

— Дайте! — потянулась журналистка.

Художник быстро убрал руку. Они немного, со смешками, поборолись за книжку — сцена, на взгляд Ирины Васильевны, премерзкая.

Потом журналистка стала допытываться о числе женщин, прошедших через постель художника.

Он кокетничал и отнекивался.

— Давайте, — предложила ведущая, — я буду называть цифры, а вы их подтвердите? Скажем, два десятка соблазненных девушек?

— В средней школе.

— Неужели пятьдесят? Колоссально!

— Для разминки.

— Боюсь произнести… Сто?

— Угадали порядок.

— То есть речь идет о сотнях! — чему-то обрадовалась девушка. А в конце передачи выяснилось, что похотливый сморчок написал книгу о своих любовных похождениях. Этот скромняга заявил, что все случаи он описать, конечно, не мог, упомянул только известные имена, актрис, художниц, телеведущих…

Ирине Васильевне от этой передачи стало дурно. Если такой замухрышка, в сравнении с ним Митрофан первый парень на деревне, стольких женщин обесчестил, то что говорить о нормальных здоровых мужиках? А три года отлучения от тела? Всякому терпению конец приходит!