Метка Зверя: Ассимиляция - Игорь Лебедев

Студента вынесло на дорогу, а несчастную девушку впечатало в стену здания.

Ладонь будто огнем обожгло. Что это сейчас было? Ломов недоуменно посмотрел на руку, машинально схватившую кусочек льда, а затем на пострадавшую уткнувшуюся носом в снег и не подающую никаких признаков жизни.

Мать! Только не это, только не это — проговаривал про себя парень, на четвереньках приближаясь к ней. Он же хотел лишь легонько толкнуть. Да как такое вообще могло произойти? Она что, бомбу в сиськах прятала?!

Безумная догадка подтвердилась, стоило ему лишь перевернуть девушку на спину. В центре куртки зияла дыра, обнажая груди. По крайней мере, крови не видно, значит все не так уж плохо. Стоило положить на них ладонь, как девушка тихо застонала. Слава Богу, жива!

— Ты что творишь? А ну стоять! — опасаясь быть превратно понятым, парень быстро одёрнул руку и начал медленно приподниматься, намереваясь объяснится и без лишних промедлений вызвать скорую, когда над головой просвистела очередь, оттарабанив по зданию позади, заставляя прижаться к земле.

Давешний мужик, тот самый, что с машиной возился, бежал к нему с автоматом наперевес. Выражение его лица тоже не заставляло ожидать чего-то хорошего и Валентин оттолкнувшись обеими руками, что есть силы дал деру, скрываясь в переулке.

За спиной раздалось еще несколько очередей. К счастью ни одна из них не достигла цели.

«А ты думал, они документы спрашивать будут? Не, эти ребята сначала стреляют, а потом вопросы задают» — вспомнились Ломову слова друга.

Он бежал, не разбирая дороги, все глубже погружаясь в паутину застроек. Игнорируя жгучую боль в груди, возникающую при каждом глотке воздуха студент практически добрался до границ города, прежде чем осознал, что никто за ним не гонится.

Остановившись, парень прислушался. Криков, а уж тем более выстрелов или топота множества сапог слышно не было. Валентин облегченно выдохнул.

— Сходил… за хлебушком… называется — переводя дыхание, с трудом прошептал парень.

Вот теперь возвращаться в квартиру точно нельзя. После произошедшего его там наверняка гости ждут. Господи, что ж мне так везет-то?

Сжав руку в кулак студент хотел выместить свою злобу на ближайшей стене, как почувствовал нечто странное. Пальцы на правой погрузились во что-то мокрое и липкое.

Медленно распрямив их, Валентин увидел остатки большого, с полладони, лопнувшего волдыря. Блеск! А обработать как всегда нечем. По аптекам ему сейчас тоже не стоит шастасть, да и не факт, что вообще двери откроют. Чтоб эту изоляцию!

Спокойней парень. Злиться — только впустую тратить силы. С ситуацией в городе ты всяко ничего сделать не можешь, а значит остается лишь положиться на помощь добрых людей. Правда, их уже пора в красную книгу заносить — усмехнулся Ломов, медленно выпрямляясь.

Возвращался парень в район жилой застройки черепашьими темпами. Возможно, его чрезмерная осторожность была излишней, но как говориться береженного и Бог бережет.

Вот так, подозревая за каждым углом отряд молодчиков, только и ждущих, чтобы схватить его, студент добрался до ничем не примечательного домишки. Типовая застройка, что с неё взять?

Первый «добрый человек» в ответ на просьбу пустить перекантоваться на пару часиков в связи с обстановкой снаружи послал Ломова далеко и надолго.

Второй оказался более вменяемым, но разум его покинул, стоило ему только увидеть израненную руку. Он тут же заподозрил в этом последствия химического ожога, даже не обратив внимание на то, что в остальном парень в полном порядке. Вот же паникер!

Третий продемонстрировал деловую хватку, тут же приступив к торгам. Но откуда у студента деньги? Последнюю тысячу он и то в пиджаке оставил, который теперь не пойми где.

К счастью мужик согласился принять электронный перевод и вот, когда они уже согласовали сумму, парень достал телефон и констатировал что тот сдох. Одолжить на пару минут свой для совершения операции делец, разумеется, отказался, закрыв перед Валентином дверь.

Оставшись наедине с этим шедевром отечественных конструкторов, Ломов грустно вздохнул:

— Эх, Берия, Берия. Не оправдал ты доверие ни народное, ни моё.

На улице уже начало темнеть, а парень все продолжал поиски ночлега, пока в одном из зданий не натолкнулся на бабульку, божий одуванчик, приютившую его. Причем приютила без всяких условий. Внука он чем-то ей напомнил, как она сказала.

У неё даже пирожки нашлись, как у настоящей заботливой бабушки. Правда, отведать их ему не удалось. Из-за последних событий организм бастовал против любой пищи или жидкости. Он так и застыл с одним из них в руке, перед открытым ртом, силясь протолкнуть внутрь, а затем с легким сожалением вернул назад в широкую тарелку.

Странно конечно, ведь обычно после нервной ситуации у Валентина наоборот аппетит просыпался, заставляя молотить все что под руку попадется. Ох уж эти вечерние зажоры, плавно переходящие в ночные. Студент невольно улыбнулся, как к горлу подступила тошнота.

Одно лишь воспоминание о еде вызывало неприятные ощущения. Ломов посмотрел на перебинтованную ладонь с надеждой, что он все-таки не успел подхватить ничего опасного для здоровья, после чего сдержанно поблагодарив за угощение и извинившись перед бабой Дашей за то, что так и не притронулся к еде, отправился спать.

Анастасия находилась в обширной палате одна. Всех остальных больных вместе с койками распределили по другим. Тех же, кому места не нашлось, и вовсе отправили долечиваться на дом. Папа как всегда перестраховывался, вызывая своими действиями легкое раздражение. Ну что с ней станется в самом-то деле? Не маленькая уже!

Девушка погладила ушиб на груди, сморщившись от боли. В целом она легко отделалась, но Боже, как же глупо все вышло. Вот надо же было ему подойти сзади да еще именно с этой фразой? Хотя он-то тут при чем? Во всем та парочка упырей виновата.

Она ведь еще вчера хотела к нему зайти. Поговорить, так сказать, по душам. Оказать услугу одному из старших. Мелочь, конечно, но хорошие отношения как раз из них и складываются, а там, как знать, может, что ей и обломится. Намеки на этот счет давались более чем прозрачные.

Теперь же, зная отца, из больницы её не скоро выпишут. Ослушаться его в третий раз она не посмеет. Несмотря на всю напускную доброту и сюсюкания, порой он умел быть жестким. Как правило, если это касалось её безопасности.

— Настюшенька, папа вернулся — Беркутов переступил порог палаты в своем неизменном и довольно затасканном коричневом костюме. Подарок от матери, с которым тот не расставался.

— Привет, пап — Анастасия натянула на лицо улыбку.

Сколько раз просила не применять уменьшительно-ласкательные формы к её имени, а все как об стенку горох, но сейчас явно неподходящая ситуация, чтобы лишний раз напоминать об этом, поэтому она продолжала улыбаться. Михаил подошел к окну, положив рядом большой пакет.