Ярость одиночества. Два детектива под одной обложкой - Алена Бессонова

по причине наличия запаха несвежих носков. Но, главное, Татьяна Терентьевна вспомнила — Пеняскин забыл на столе свой паспорт. Она, чтобы исключить вторичное посещение Сергея Георгиевича, передала забытый паспорт секретарю господина Тодуа, а точнее, положила сей документ на её стол, сопроводив свои действия поясняющей запиской. Пеняскин вернулся за паспортом дня через три, но секретарь найти документ не смогла, за что была лишена квартальной премии. Всё мной сейчас сказанное изложено в протоколе.

Васенко бегло просмотрел протокол, отложил его в сторону, спросил:

— Что по интересующим меня датам, Николай Анисимович, выяснили что-нибудь?

— А как же! — Оперативник вновь открыл папку, вынул из неё следующий листок. — За четыре дня до интересующей даты господин нотариус пребывал на конференции в столичном граде Москве. Это подтверждает его собственноручная подпись в журнале регистрации. Я опросил двух сартовских нотариусов — тех, что в это же время были там же, они подтвердили: Константин Андреевич Тодуа на конференции присутствовал, и на заключительном фуршете тоже. Зато господин Пеняскин, будучи глубоко умершим, в этот же период вылетел из аэропорта Домодедово рейсом Москва — Тель-Авив в Израиль и вернулся за день до окончания конференции. При этом его перемещение из Сартова в Москву ни на одном из средств передвижения не подтверждается, конечно, если не считать автомобиль или перекладные, что тоже возможно. Вот как-то так.

Васенко протянул оперативнику руку для пожатия:

— Хорошая работа, Николай Анисимович. Кто, кроме вас, может так скрупулёзно копаться в архивах? Никто! Подскажу вашему начальнику, чтобы он вам премию выписал за изобличение опасного преступника.

Оперативник руку пожал, но не отпустил, попросив:

— Скажи ему, Роман Валерьевич, чтобы он меня через полгода на пенсию не спроваживал. Я ещё послужить могу не хуже шустрого молодняка. Они ведь штаны в архивах протирать не любят…

— Скажу, Анисич, — пообещал Васенко.

Дверь за оперативником закрылась, Васенко вынул из кармана сотовый телефон, поводив по дисплею пальцем, увидел фото улыбающейся Киры, номер её телефона и имя. Секунду помедлив, коснулся команды «Удалить». Аппарат команду выполнил.

39

Ольга отметила, как резко отстранилась от экрана монитора Регина, увидев лицо незнакомой женщины, как метнулась в её сторону колкая льдинка разочарования.

— Вы кто? Где Роман Васенко? Вы по какому поводу? — выстрелила очередью вопросов дочь профессора Гроссмана.

— Здравствуйте, Регина! Моё имя вам ничего не скажет, но всё же представлюсь: Ленина Ольга Анатольевна, консультант следственной группы. Принимаю участие в расследовании дела вашего отца.

— Ленина. Ленина? Вы Ольга Ленина! — Регина выдохнула и расслабилась, заметно опустив напряжённые плечи. — Отчего же незнакомо? Как раз знакомо. Его называл папа, когда после долгого перерыва позвонил в Австралию. Он назвал вашу фамилию. Ведь это вы дали ему номер моего телефона и поддержали его желание позвонить. Получается хоть и на короткое время, но вы вернули мне отца. Спасибо! Слушаю внимательно.

— Скажите, Регина, вам о чём-нибудь говорит имя Константина Андреевича Тодуа?

Регина, усмехнувшись, неожиданно спросила:

— Ольга, нашему разговору не помешает шум океана? Он сегодня более спокойный, чем в последний разговор с Романом, но всё равно шумит… шумит… — И, посуровев голосом и лицом, будто выплюнула: — Да, я знаю его. Много-много лет. Он… он… Он?! Вы хотите сказать, что Коста…

Регина запнулась, её лицо перестало подчиняться воле, и она, зажав рот обеими ладонями, умоляюще посмотрела на собеседницу. Ольга не стала её жалеть:

— Есть подозрение, что он убил вашего отца, и не только его…

То, что случилось потом, Ольга вспоминала ещё долго: на лбу Регины выступили мелкие бусинки пота, они катились вниз, срывались каплями с бровей, некоторые, соединяясь, прокладывали русло и бежали ручейками по спинке носа, собирались в крупную дрожащую каплю на его кончике. Женщина пыталась сделать глубокий вдох, но не могла, а только лихорадочно, будто захлебнувшийся мотор, выталкивала из себя липкое отчаяние. Она открывала в немом крике рот, но сказать так ничего и не могла.

Кто-то присутствующий в комнате, но невидимый Ольге просунул руки в подмышки Регине, легко поднял и унёс от экрана. Ольга услышала, как этот кто-то сказал:

— Excuse me, Madam! Our patient can’t speak to you. She’ll talk to you later[24].

Ольга откинулась на спинку стула, закрыла глаза, тихонько застонала, покусывая иссохшие губы. Затем резко встала, побродила по комнате и, вынув из кармана брюк телефон, набрала номер, обозначенный как «Мцыри», сказала, дождавшись ответа:

— Я не смогла, Миша… не смог-ла-а… — и закончила разговор, нажав на кнопку «Отбой».

Исайчев перезвонил Ольге через три часа:

— Выкинь из головы всё, что надумала. Ты молодец! Регина прислала эсэмэску: «Вылетаю сегодня рейсом Айерс-Рок — Москва, по прибытии в аэропорт позвоню. Регина». Роман уже поговорил с ней и собирается встречать в Москве. Всё хорошо, Копилка. У тебя ещё будет время пообщаться.

— Миша, она его любила! — отчаянно выкрикнула Ольга. — Нет! Не любила — она любит его до сих пор. Тогда, когда Роман показывал ей видеозапись из клиники, она его узнала, но надеялась… Сегодня Регина поняла: надежды нет — это он. Я думаю, что Коста тот самый человек, из-за которого профессор Гроссман выгнал её из клиники.

— Она сказала тебе об этом?

— Нет, Миша, я поняла по её реакции… Она любит его… Скажи об этом Ромке, пусть знает… Она любила его и тогда, и сейчас.

Исайчев был доволен решением Романа выехать на машине в Москву встречать Регину Гроссман. Время в пути около двенадцати часов, и Роман наверняка воспользуется им, чтобы лучше узнать дочь профессора. Он может разговорить любого, даже совсем мутного собеседника и выудить то, что тот не поведал бы никогда и никому. Сейчас именно эта способность Васенко интересовала Исайчева более всего. Показания Регины могли сильно подкрепить версии следователей по делу КЕКСов.

Сейчас, сидя в кабинете, Михаил ждал от Романа звонка. Васенко объявился ближе к полуночи, сообщил, что Регину отвёз к матери.

— Удалось? — поинтересовался Михаил.

— Нет. Она, как только села в машину на заднее сиденье, так минут через пятнадцать заснула. Спала всю дорогу. Не ела. Не пила. Только спала. Слабая очень после химиотерапии. Мне пришлось по дороге подсадить автостопщика — мужика. Трудно одному за рулём сутки подряд. Мужик весёлый попался. Всю дорогу анекдоты травил — так и доехали. Когда прощались, она просила завтра часам к двенадцати подойти к ней Ольгу. Регина готова к разговору.

— Хорошо, отдыхай.

40

Шурша шинами по ледяной шуге на асфальте, машина медленно продвигалась вдоль кирпичного, покрашенного в салатовый цвет забора и остановилась у металлических ворот, украшенных кованой виноградной листвой. Ольга заглушила мотор, в наступившей тишине услышала, как по крыше барабанит дождь, убивая последние, уже напитанные водой и почерневшие