Невинность палачей - Барбара Абель

– А тут славненько! – иронично замечает Жермен Дэтти, разглядывая фасад. – Идеальное место, чтобы закончить свои дни!

– Вашего мнения никто не спрашивает! – огрызается Алин и глушит двигатель. Потом обращается к сыну: – Где твой рюкзак?

– Там! – И Тео указывает на заднее сиденье.

Он поднимает с пола рюкзак из пластифицированной ткани и протягивает матери. Алин кивает в знак благодарности, открывает бардачок и выхватывает пистолет. После секундного раздумья вертит его так и эдак, ища способ извлечь обойму. Как только та выпадает ей на ладонь, она протягивает пистолет Тео.

– Я схожу за дедушкой, а ты присмотри пока за старухой. Не разговаривай с ней и не отвечай на ее вопросы. Если попытается выйти, можешь оглушить ее рукояткой. Постараюсь побыстрее вернуться.

– А пули зачем вынула? – обиженно спрашивает подросток.

Вместо ответа Алин награждает его красноречивым взглядом.

– Делай, как тебе велено! – добавляет она, хватая рюкзачок.

И, не дожидаясь новых возражений, выбирается из авто и захлопывает за собой дверцу.

Быстрым шагом Алин подходит к зданию и исчезает внутри. Перед ней еще одна дверь, на этот раз – с кодовым замком. Женщина набирает на сенсорном панно четыре цифры и две буквы, и дверь открывается.

– Здравствуйте, мадам Верду! – приветствует ее рецепционистка из-за администраторской стойки.

– Здравствуйте! – нервно отвечает Алин. – Франсис у себя?

– Сейчас время полдника, и он вместе со всеми в столовой, – отвечает служащая, сверяясь с наручными часами.

– Спасибо! Я хочу взять его на прогулку.

– Он будет очень рад!

Алин спешит к лифтам. Рецепционистка ее окликает:

– Столовая – на первом этаже, мадам!

– Возьму у него в комнате куртку и шарф, – поясняет Алин несколько неуверенным тоном. – На улице тепло, но немного ветрено, и мне бы не хотелось, чтобы он простудился.

Пока не закрылись двери лифта, Алин успевает заметить, что дама сочувствующе ей улыбается.

– Господи, что я делаю? – бормочет она себе под нос.

На четвертом этаже она выходит, подбегает к комнате отца, заходит и запирается на ключ. Она отлично знает, где что лежит, поэтому не теряет времени зря: открывает платяной шкаф, выбирает кое-какую одежду, переходит в маленькую ванную, чтобы взять туалетные принадлежности, и запихивает все это в рюкзак Тео. Перед уходом выдвигает ящик прикроватного столика и вздыхает с облегчением: документы отца и связка ключей на месте! Она выгребает содержимое ящика, выходит в коридор и повторяет свой путь, только уже в обратном направлении.

Столовая обустроена в просторной комнате, но интерьер лишен всякой индивидуальности, акустика – слишком сильная, так что каждый звук отдается эхом, освещение – неоновое. Порядка тридцати стариков и старух сидят за круглыми большими столами, перед каждым – горячий напиток (кофе или чай на выбор) и тарелочка с куском яблочного тарта. В углу, у самого потолка, работает телевизор, но без звука, и никто на него не смотрит. Обстановка в комнате гнетущая: несколько фигур застыли, как манекены в витрине, еще несколько – качаются взад-вперед, а некоторые еще едят, уткнувшись носами в тарелку, и движения у них при этом судорожные. И над всем этим – неясный гул из голосов, стонов и шепота, время от времени нарушаемый странными возгласами…

У Алин сжимается сердце, пока она ищет глазами отца. Находит, пробирается между столами и обнимает его за плечи, сообщая тем самым о своем приходе.

– Папа, здравствуй! – шепчет она ему на ухо.

Старик поднимает на нее удивленный взгляд. И всматривается несколько долгих, слишком долгих секунд, прежде чем выразить свою радость:

– Эжени! Как хорошо, что ты пришла!

– Нет, папа, я не Эжени. Я твоя дочка.

– Моя дочка? У меня нет дочки…

– Не будем сейчас об этом. Хочешь на прогулку?

– Нет, спасибо. Мне и тут хорошо.

Алин прикусывает нижнюю губу. Смотрит на наручные часы. Понимает, что нужно сдерживаться, чтобы не растревожить старика.

– Папа, там, в машине, Тео, и он тебя ждет! – продолжает она настойчиво. – Он очень хочет с тобой повидаться!

– Так пусть придет сюда. Тарт сегодня отличный!

Расстроенная Алин готовит новый довод, когда отец вдруг хмурит брови:

– Кстати, а Тео – это кто?

– Мой сын, папа! И твой внук.

– У меня что, и внук есть? Так это же замечательно!

На этот раз Алин жестом выражает свое нетерпение: просовывает руку ему под мышки и заставляет встать.

– Вам обязательно нужно увидеться! Идем!

Старик бормочет что-то под нос, но позволяет себя поднять. Алин вздыхает с облегчением и ведет его к выходу. Возле администраторской стойки она кивает рецепционистке:

– Через час мы вернемся!

– Хорошо, мадам Верду! Франсис, приятной вам прогулки!

Не замедляя шага, Алин подходит к двери, ведущей в маленький холл. Там ей приходится подождать, пока рецепционистка наберет код. Только после этого она тянет входную дверь на себя. Мгновение – и они с отцом выходят из пансионата.

– Нам сюда! – говорит она старику, подводя его к машине.

Открывает заднюю дверцу, чтобы убедиться, что все в порядке. Ни Жермен, ни Тео даже не шевельнулись.

– Подвиньтесь-ка! – приказывает она старухе, намереваясь усадить на заднее сиденье еще одного пассажира.

– Вы что, все семейство решили собрать?

Алин не спешит с ответом. Она помогает отцу устроиться на сиденье, сама защелкивает на нем ремень безопасности, как это обычно проделывают с маленькими детьми. Тео поворачивается, встречается с дедом глазами и машет рукой.

– Привет! – сдавленным голосом произносит он.

Они не виделись уже много месяцев. Слишком интересная у него жизнь, чтобы тратить несколько драгоценных часов на старика, у которого к тому же память как решето. А ведь было время, когда дед называл его «карликом» и считал невежей, потому что в свои восемь Тео не имел представления, кто такие Виктор Гюго, Эдмон Ростан и Уильям Шекспир. А когда Тео исполнилось десять, научил его плутовать в покер несколькими разными способами. Научил его плавать, безжалостно столкнув в большой бассейн – без надувного круга, без предупреждения… Позволял ему допивать остатки спиртного из бокалов, пока никто не видит. Брал с собой на скачки – с условием, что Тео не расскажет матери… Мог запросто дать сотню евро, но систематически забывал купить внуку подарок на день рождения и Рождество…

Но от этого деда – не совсем обычного, неформатного – мало что осталось.

Именно так: дед, вышедший из употребления.