Король забавляется - Наталия Ипатова

— Я не могу, разумеется, ответить оскорблением на оскорбление даме… — сказал бедный Кеннет и с невероятным наслаждением прибавил: — …такого почтенного возраста!

Опаньки! Это тогда, когда сама Аранта еще только начинала напряженно соображать, как бы извлечь его из передряги, по возможности — невредимого. Мальчика можно пускать в самостоятельное плавание.

— Оставь, Кариатиди, — приказала Венона Сариана. — Все это обещает быть гораздо интереснее.

— Я должна предусмотреть все возможные неприятности. Вы слишком идеалистически настроены в отношении этих маленьких распутниц под вашим началом.

— Кариатиди, все становится страшным совсем не тогда, когда мы этого ждем. В этой стране словом «честь» обозначают чрезвычайно странные вещи. Не взыщи, я попрошу тебя позаботиться об устройстве наших гостей.

— Старуха спрашивает, — обратилась Кариатиди к Красной Ведьме, — сколько комнат вам готовить? Две или…

— Две, — согласилась Аранта и не удержалась, чтобы не добить еще: — Смежные.

Ожидать выхода переодевавшейся Веноны Сарианы Аранте с Кеннетом пришлось в изящной дымчато-голубой гостиной, обставленной кукольной белой мебелью. Еще одна коротко стриженная девочка — другая! — принесла им на подносе две чашечки величиной с наперсток с дымящимся в них настоящим хиндским кафом. Аранта поглядела на чашечки с недоумением: их содержимого не хватило бы и воробья утопить. Однако жидкость оказалась настолько обжигающей, что она смогла только чуть-чуть смочить в ней губы, и немедленно отставила прочь. Как выяснилось впоследствии в результате наблюдений, это оказалось совершенно правильно с точки зрения ритуала употребления этого напитка и не дозволило ударить лицом в грязь. Кеннет, со своей стороны, не блеснул подобной изысканностью манер, но, впрочем, он и не был обременен дипломатической ответственностью.

Когда королева возникла в дверном проеме, обрамленном и задрапированном прозрачным шифоном, Аранта не узнала ее. Точнее, узнала, но только после того, как за плечом патронессы возникла костлявая черная тень Кариатиди.

У себя дома королева не скрывала лица. Удовлетворяя совершенно естественное любопытство, Аранта так вытаращилась на нее и так долго не спускала взгляда, что это, несомненно, позабавило бы Венону Сариану, если бы забавы были ее целью.

Неизвестно, что поразило бы Аранту сильнее: окажись королева ослепительно прекрасна или сказочно безобразна. Перед ней стояла молодая женщина, несколькими годами старше ее самой, но благодаря умелому и тщательному уходу выглядевшая моложе. Пришлось даже напомнить себе, что эта особа уже двоих детей родила, таким вызывающе тонким казался ее стан. Что же до лица, обычно тщательно скрываемого на людях, оно было того сорта, что большинство людей считают красивыми, но едва ли бросающееся в глаза среди тысячи подобных. Немного высокие скулы, карие глаза, светлая, плохо загорающая кожа, именуемая кельтской, скупые бледные веснушки и каштановые кудри с рыжиной. Словом, ничего особенного, как вырвалось у Кеннета, которому хватило ума понизить голос на этих словах. Любая из фавориток-однодневок Рэндалла, включая незабвенную Шанталь, была красивее, если бы сравнивать меж собой только два безжизненных изображения. Хотя, надо признать, что, скрывая свое истинное лицо и удерживая дистанцию, королева добилась к себе куда большего, иной раз просто болезненного интереса, чем если бы свободно ходила в толпе.

И предположив, что здесь ее интерес не будет истолкован предосудительно, Аранта не преминула в подробностях рассмотреть, во что та одета. Следовало пользоваться возможностью, тем паче она предоставлялась так нечасто.

Дневное домашнее платье королевы было черного цвета с узкими вертикальными полосами, где по оранжевому полю были вытканы мелкие коричневые контуры роз. Выглядело это даже изысканнее, чем знаменитый венецианский жаккардовый «цветок граната». Ширина рукавов и юбки подавляла воображение, и в то же время, неся на себе все это великолепие, Венона Сариана передвигалась, лишь едва шелестя по паркету. Ее пристрастие к объемным формам в своем собственном туалете настолько контрастировало с невесомыми платьицами-лепестками, представленными фрейлинами на Демонстрации, что невольно сама собой напрашивалась мысль о том, что пансионерок вынуждают рядиться в обрезки королевских туалетов. Вопрос следовало в дальнейшем прояснить.

Как воспитанные гости, они поднялись навстречу хозяйке.

— Если вы хотите посмотреть пансионерок, сейчас самое время, — сказала та. — Пока они отдыхают в танцевальной рекреации. Через полчаса у них занятия.

— Мы не помешаем?

— Ну… я попросила бы вас, миледи, не вмешиваться в ход теоретических занятий. Все еще испытываю изрядные трудности, приучая присылаемый мне материал работать мозгами. В их среде это, видите ли, не принято. Но, видят небеса, ничто не способно помешать им танцевать.

— Скажите, мадам, — осмелилась Аранта, — вы используете пансионерок в качестве привратниц. Это из экономии или есть какое-то иное объяснение?

— Это Неле, — ответила Венона Сариана с гримасой. — Она вам наврала. Она наказана.

— Она плохо занимается?

— О, я бы сказала, до отвращения одаренная маленькая мартышка. Я лишила ее сегодняшних танцев и отправила в прихожую на весь день, потому что она слишком спешит применить преподанное искусство на практике. Дитя строило глазки преподавателю гимнастики. Мне придется его заменить. Однако, боюсь, она и из наказания способна сделать себе развлечение и раздуть свою популярность.

И каким-то непостижимым образом всем стало легко. Они вышли в просторный зал, где три стены были зеркальными, а четвертая — полностью стеклянная — выходила в мокрый от случившегося дождя сад. Дамы прошли вперед, Кеннет на правах оруженосца остался в дверях, подперев плечом косяк. Никаких громоздких, плохо укрепленных над головой люстр здесь не наблюдалось, что позволило Аранте слегка перевести дух. Во всем остальном помещение напоминало птичий базар, или, скорее, поселение береговых ласточек в песке. Пары обтянутых черным трико ножек создавали замечательную иллюзию хвостов-ножниц, выставленных на обозрение тут и там. Верх тоже был узким и черным, с рукавами до локтей и глубоким вырезом, оставляющим на виду шею, ключицы и ту часть спины, которая у нормальных людей без особенных затей именуется загривком. Только разноцветные джемперы, повязанные вокруг бедер, мало-мальски скрывали естественные изгибы их тел. Сходство с ласточками довершали маленькие, все как одна стриженые головки и непрерывный галдеж. Однако при появлении в дверях Веноны Сарианы пансионерки поднялись с паркетного пола, где сидели цыганским табором, с энтузиазмом кошек, которых позвали есть.

Королеву проигнорировала лишь одна, при виде которой у Аранты необъяснимо екнуло сердце. Во-первых, та была мала. Девочка семи-восьми лет, одетая, как и прочие, в черное трико, но единственная из всех — в коротенькой, чисто символической серой юбочке сверху, делала упражнения на растяжку на станке у самой дальней зеркальной стены.

— Эрмина, Одилси! — крикнула она оттуда. — Смотрите, это же совсем просто!