Вандалы – оклеветанный народ - Вольфганг Акунов

Усердные французские ученые периода колониального владычества европейцев в Северной Африке обнаружили, пусть и немногочисленные, но все-таки дошедшие до нас, потомков, письменные свидетельства «вооруженной миграции» вандалов Гейзериха «со товарищи» по римской Африке на этом ее раннем этапе. Возможно, со временем еще будут обнаружены новые аналогичные свидетельства и артефакты, коль скоро была установлена проходимость местности между Волубилисом и Тазой (в том, была ли эта местность проходимой в период поздней античности, среди археологов долгое время существовали большие сомнения). В Африке археологам пришлось столкнуться с тем же, что и в Европе. Там при строительстве современных высокогорных дорог, скажем, в Альпах, порой даже на уровне высочайших перевалов, казалось бы, не проходимых прежде, из-за отсутствия соответствующей техники, выяснялось, что древнеримские строители дорог, пусть и не на столь высоком уровне, как их позднейшие коллеги (ведь римляне строили дороги не для автомобильного транспорта, а для вьючных животных), но все-таки не менее искусно и успешно прокладывали дороги в условиях даже самой сложной, труднопроходимой местности.

Ныне уже не подлежит никакому сомнению, что вандальским «мигрантам» Гейзариха, пришлось, миновав Волубилис, продолжить свой тернистый — в полном смысле слова! — путь по грунтовой дороге, ведшей сначала на восток, а затем — на юго-восток, через горный проход Таза, в направлении Помарии и Алтавы, по слабо населенной, местами же — почти совершенно дикой и пустынной местности, позволявшей им, однако, идти дальше, пусть в трудных, но все-таки переносимых условиях. Сегодня в направлении, в котором шли в V в. вандалы, проходят железнодорожная линия и автодорога. На этом этапе своего пути, вандалы испытывали, пожалуй, наибольшие проблемы со снабжением с момента их высадки на знойной африканской земле. Видимо, по этой причине они прошли данный отрезок своего пути в ускоренном темпе. Расстояние между Тингисом и Алтавой, равное семистам километрам, вандалы прошли за семьдесят, максимум восемьдесят дней (или суток, кто знает, останавливались они на ночлег, но, скорее всего, останавливались, ибо совершение подобного марша-броска без привалов явно превышало человеческие силы). Это доказывает не полностью сохранившаяся древняя надпись на поврежденном надгробии, обнаруженном в тридцатые годы ХХ в. Жоэлем Ле Галлем и прокомментированная, кроме него, также итальянскими и немецкими учеными. Надпись посвящена гражданину римской колонии Алтавы — города, расположенного примерно в ста километрах юго-восточнее Орана, переименованного французскими колониальными властями в Ламорисьер. В этом важном центре торговли с берберами начиная с III в. располагался лагерь римских пограничных войск, охранявших лимес от вторжений мавров. Со временем, в послевандальский период, город стал даже столицей христианского (!) мавританского царства. Надпись, повествующая о гибели римлянина от меча в бою с «варварами», датирована сентябрем 429 г. — временем вторжения вандалов. Скорее всего, упоминаемые в ней «варвары» были ни кем иным, как именно вандальскими «находниками из-за моря», как называли русские летописцы других «северных людей» — варягов, далеких потомков вандалов, явившихся спустя пол-тысячелетия из той же Скандинавии, что в свое время — и вандалы.

Однако указанная поврежденная надпись является единственным свидетельством вторжения вандалов на протяжении сравнительно долгого времени, ибо достигнутая ими т. н. Кесар(ий)ская Мавретания (лат. Мавретания Цезаренсис) была заселена гораздо плотнее. Вандалам приходилось высылать разъезды по окрестностям с целью добычи провианта для голодающей массы мигрантов, и пытаться выйти к побережью для восстановления связи со своим флотом, выполнявшим важные задачи по защите и снабжению «народа-войска» с моря.

Для установления связи с флотом на побережье римской Африки были пригодны лишь немногочисленные маленькие гавани, ибо крупные портовые города вроде (Г)иппона Регия или Карфагена еще не были захвачены вандалами. Картенны, современный Тенес, на дорогое Оран — Алжир быстро оказались во власти вандалов, что позволило вандальским кораблям, нагруженным провизией и фуражом, вступить в контакт с сухопутной армией Гейзериха. Гораздо большим успехом стало, однако, взятие «вооруженными мигрантами» приморской Кесарии (современного Шершеля, расположенного в девяноста шести километрах западнее города Алжира, или, по-арабски — Аль Джезайра) — столицы одноименной мавританской провинции. Это был крупный город с каменными стенами общей протяженностью в семь километров (до сих пор не откопанный полностью археологами из-за своей большой площади).

Жители этих городов уже прекрасно знали, что за беда пришла, в лице вандалов и аланов «Зинзириха-риги», в Африку, которую нашествия варваров до сих пор обходили стороной. Судя по всему, почти никто не думал о сопротивлении пришельцам. Для отражения натиска своих недавних союзников, в распоряжении комита Бонифация имелось до смешного небольшое, да вдобавок разбросанное по разным пунктам войско, состоявшее из готских вспомогательных отрядов. Он стремился как можно дольше удерживать в своих руках Карфаген, где могли бы высадиться высланные ему на подмогу римские войска из Италии. Обнаруженные археологами клады доказывают, что состоятельные римские провинциалы спешно прятали от вандалов все наиболее ценное из своего движимого имущества. Один из самых ценных кладов, найденных когда-либо в Северной Африке, содержавший главным образом золотые украшения, был обнаружен в 1936 г. при раскопках в бывших Картеннах. Городе, чьи великолепные виллы и богатые усадьбы несомненно, помогли вандальским и аланским странникам уразуметь, что они пришли наконец в те богатые земли, прийти в которые всегда стремились.

Обнаруженное богатство воскресило в чудом переживших тяготы пути через пустыню «вооруженных мигрантах» алчность, столь обуревавшую их на пути через Галлию. И опять были совершены жестокие злодеяния, совершаемые всеми народами-странниками, если им оставляют на это время ситуация и отсутствие сопротивления. Профессор Куртуа попытался защитить вандалов «со товарищи» от возводимых на них обвинений в чрезмерной жестокости или хотя бы смягчить эти обвинения. Он подчеркивал, что лишь три убийства, совершенные вандалами не в ходе боевых столкновений, могут считаться полностью доказанными, в т. ч. убийство православных епископов Пампиниана Витенского и Мансвета (Мансуэта) Урусийского. Для обоих кафолических епископов оказалось роковым то обстоятельство, что Августин Иппонский, ставший ко времени вандальского нашествия общепризнанным главой североафриканских православных христиан, повелел всем церковнослужителям покидать свои находившиеся под угрозой взятия вандалами города лишь в самый последний момент, после спасения бегством всех прочих христиан этих городов. А вот монахиням было дозволено спасаться бегством. Но — увы! — похоже, именно за монахинями-то вандалы «со товарищи» охотились в первую очередь! Ибо сообщения об изнасилованиях, совершавшихся на всем протяжении пути вандалов по всей римской Африке, столь многочисленны, что отрицать их или хотя бы ставить под сомнение не мог даже такой явный филовандал (или вандалофил), как Кристиан Куртуа. Как бы то ни было, он обнаружил указ папы римского, в котором проводилось тонкое различие между двумя категориями изнасилованных «варварами» римлянок. Ибо, некоторые из подвергнутых насилию женщин и девиц были весьма склонны предаться на волю судьбы (в наше время сказали бы: «расслабиться и постараться получить удовольствие»)…