Что такое интеллект и как его развивать. Роль образования и традиций - Ричард Нисбетт

Через два года после окончания эксперимента рост IQ составлял 2,5-5,4 пункта в зависимости от применяемого теста (нижняя оценка не была статистически значимой). Эффект наблюдался и в возрасте 8 лет и составлял 3,6-5,3 пункта. Даже в 18-летнем возрасте разница в IQ между участниками эксперимента и контрольной группой составляла 3,8-5,3 пункта. Ни на одном этапе не было впечатляющих достижений.

У тех детей, кто дольше всего участвовал в программе, рост IQ был наиболее существенным. Однако для такого рода анализа — демонстрирующего, что положительный эффект программы максимален у тех, кто дольше всего в ней участвовал, — характерно наличие систематической ошибки, связанной с самоотбором, которая не может быть полностью компенсирована контрольными процедурами, используемыми экспериментаторами. Кроме того, следует заметить, что у детей, имевших при рождении очень маленький вес (менее 2 кг), после трех лет не отмечалось значительного эффекта вмешательства.

Особенно важно то, что положительный эффект программ раннего вмешательства для детей чернокожих и латиноамериканцев оказывается выше, чем для белых (которые, как правило, и так обеспечены рядом преимуществ, предоставляемых программой), а для бедных — выше, чем для среднего класса.

Суммируя сказанное, можно заключить, что вмешательство в раннем детстве полезно для детей малообеспеченных слоев и расовых меньшинств — если оно осуществляется интенсивно и добросовестно. Много разных программ показывают существенное повышение IQ к моменту их завершения. Этот рост, как правило, нивелируется к ходе начального школьного образования, однако есть данные, что это происходит в меньшей степени, если ребенок попадает в хорошую школу. Гораздо важнее возможные достижения: меньший процент детей, подлежащих коррекционному обучению, снижение числа второгодников, улучшение результатов стандартных проверочных тестов, повышение процента учащихся, окончивших среднюю школу и поступивших в колледж, снижение частоты правонарушений, повышение доходов, меньшая зависимость от социальных пособий. И такие перемены могут быть значительными.

Программы помощи на дому, направленные на улучшение методов воспитания в семье, до сих пор недостаточно проанализированы учеными. Некоторые из них действительно способны повлиять на поведение матери, а также на эмоциональные и когнитивные характеристики ребенка. По всей видимости, успех в таких программах может быть достигнут в первую очередь через тренинги для родителей.

То, что такие программы действительно могут иметь большую ценность, показывают результаты одного очень эффективного эксперимента. Он был проведен Сьюзан Лэндри с коллегами, которые посещали семьи с маленькими детьми (1-2 лет), преимущественно малообеспеченных, чернокожих и латиноамериканцев. Экспериментаторы проводили с матерями от 10 до 20 занятий, где обучали их правильным приемам взаимодействия с ребенком. Они объясняли матерям, как следует интерпретировать намерение ребенка по позитивным и негативным сигналам, поступающим от него, как реагировать на его поведение с любовью и пониманием, даже если он отказывается слушаться, как завладеть его вниманием и стимулировать его интерес, когда начинать вести диалог и знакомить с играми и как использовать словарно богатый язык, давая наименования предметам и действиям. Влияние этих занятий на поведение матери было отмечено во многих отношениях, включая мягкость и понимание в общении с ребенком, правильные реакции на его требования и нужды, поддержание интереса ребенка к различным занятиям и словесное поощрение. Размер эффекта по этим изменениям был оценен в целую величину СО.

Воздействие на поведение детей тоже оказалось существенным. Дети лучше включались в занятия с матерью, чаще использовали слова, точнее подбирали слова для выражения своих чувств и мыслей и демонстрировали более высокие результаты при проверке словарного запаса с помощью теста с картинками. Размер эффекта был оценен в 0,7 СО.

Нам пока неизвестно, какими окажутся долговременные последствия такой работы с родителями, но есть основания надеяться на положительный результат. Эффективность таких программ в отношении к вложенным средствам может быть очень высокой.

Возможно ли эффективное вмешательство в школьном возрасте? Можно ли сделать что-либо для детей, которые не участвовали в дошкольных программах, или поддержать достижения тех, кто участвовал?

Начну с плохих новостей — и увы, их довольно много. В главе 4, посвященной усовершенствованию школьного образования, мы уже обсудили некоторые попытки повысить успеваемость школьников. Как правило, увеличение финансирования не дает значительных результатов, так что не стоит надеяться на то, что одними только деньгами можно помочь уменьшить разрыв между учениками из разных социальных слоев или между белыми и представителями меньшинств. Ваучеры на обучение в частных школах, которые выдавались детям бедняков и расовых меньшинств, также, по всей видимости, не являются решением проблемы. То же самое в основном можно сказать и о чартерных школах. Некоторые из них все же добиваются несколько лучших результатов, чем обычные государственные школы, — вы прочтете об одном из таких случаев ниже — но в целом можно сказать, что чартерные школы, даже имеющие некоторый опыт, не немного лучше обычных, а в начале своего функционирования они могут быть даже хуже.

Существуют ли обычные государственные школы, которые особенно хорошо проявляют себя в работе с представителями неблагополучных меньшинств? В двух независимых отчетах говорится о том, что по крайней мере некоторые школы действительно много делают для подобного контингента. Один из этих отчетов сделан консервативной организацией, второй — либеральной.

В отчете Heritage Foundation (фонд «Наследие») — организации с консервативными устоями — утверждается, что его сотрудникам удалось найти 21 школу из числа тех, где учатся дети из очень бедных семей, где уровень успеваемости превышает национальные стандарты. Эти школы выделяются на общем фоне благодаря незаурядным качествам их директоров, которые видят свою цель в противостоянии «культу государственного образования», не останавливаются перед увольнениями неквалифицированных учителей и преподают детям фундаментальные знания, а не бесконечную чепуху.

Ричард Ротштейн, бывший колумнист The New York Times, писавший о проблемах образования в США, развенчивает заявления Heritage Foundation. Он считает, что только шесть из упомянутых школ были обыкновенными районными. Остальные представляли собой: (а) специальные школы того или иного профиля; (б) школы, где многие родители были «бедными» последипломными студентами, но; (в) школы, в которых высокие результаты демонстрировались в начальных классах за счет особого внимания к базовым знаниям (например, к фонетике), но затем происходило резкое падение успеваемости, так как упор на основы становился помехой в овладении навыками логических рассуждений и интерпретации, необходимыми для успешного продолжения обучения в старших классах; или же (г) школы, для приема в которые требовалось заявление родителей, то есть существовала большая вероятность искажений данных из-за самоотбора.