Поцелуй ангела - Алафер Берк

— Да, если тощие длинные и до нелепости сексуальные в вашем вкусе.

— Вовсе нет.

— Значит, вы заключили сделку. Я думала, Родригесу грозит кое-что посерьезнее с его прошлой судимостью.

— Тогда в качестве основного правонарушения ему инкриминировали кражу со взломом и ношение оружия. Так что теперь ему светило шесть лет за второе уголовное преступление. Но мы заключили сделку. Они с Уорденом освобождаются из-под стражи. Из-за ареста Родригес потеряет работу в клубе, и ему будет нелегко устроиться куда-то еще.

— Меня вы можете не убеждать, — отозвалась Элли, по-прежнему листая бумаги по делу Харрингтон.

Ей никогда еще не встречался прокурор, которого бы заботило, одобряет она сделку с правосудием или нет. Кроме того, Элли уже давно поняла, что дела по наркотикам — не важно, сколько до этого было приводов и сколько громких заявлений делалось о беспощадной войне с ними, — оказывались ненужными, когда на кону стояло обвинение в насильственном преступлении.

— Наше дело против Майерса кажется вполне крепким. Уорден не только готов присягнуть, что Джейк выходил с Челси задолго до закрытия, у него есть реальное тому подтверждение. И это хорошо.

Элли прекратила попытки заниматься двумя делами сразу и сосредоточилась на словах Донована.

— Его адвокат представила фотографию, которую Уорден сделал в ту ночь в клубе. Он сделал этот кадр, поскольку какая-то корова — это его слова, клянусь, не мои, — строила из себя на подиуме полную идиотку. Но угадайте, кто оказался на заднем плане? Джейк Майерс, выходящий из «Пульса» рука об руку с Челси. И время там стоит: три ноль три, почти за час до закрытия.

Секс. Алкоголь. Наркотики. Теперь они поймали Майерса на лжи, доказав, что он не просто врал, но врал осознанно. Майерсу конец, если, конечно, ДНК на блузке не принадлежит кому-то еще.

— Сколько времени потребуется криминалистам для анализа пятна с блузки?

— Недельки две, но Саймон Найт клянется, что ускорит дело. Нам мэрия в затылок дышит.

— Жаль, что Майерс уперся, — проговорила Элли. — С показаниями Уордена против него можно было бы добиться признания.

— Мы все равно его прижмем. Будь все полицейские такими, как вы с напарником, моя работа была бы намного проще. Я только что говорил Найту, что вы идеальный свидетель. Толковый, четко выражающий мысли.

— Необычно для копа.

— Извините. Я не это имел в виду. Я просто ужасно неуклюже пытаюсь спросить вас, не хотите ли вы перекусить. Не знаю, как вы, а я целый день в бегах и умираю от голода.

Элли буквально ощущала, как Питер, словно лазером, буравит глазами ее затылок, пытаясь проникнуть в ту часть мозга, новую кору, где обрабатываются слова ее телефонного разговора.

— Извините, сегодня вечером я занята.

— Это значит «может быть, в другой раз» или это предельно вежливый отказ?

— Ну, в вашем изложении это звучит не очень-то вежливо, — смущенно засмеялась Элли.

— Ладно, кажется, я намек понял. Надеюсь, в моей просьбе не было ничего такого. Найт меня убьет, если я настрою нашего лучшего свидетеля против нас.

— Считайте, что я за. Людям свойственно время от времени испытывать голод. И они едят, иногда вместе. Ничего такого в этом нет.

Если Питер и подслушивал ее мысли, она была уверена, что выдержала испытание с честью. И все-таки, захлопывая крышку телефона, Элли поняла, что улыбается. Она отхлебнула из своего бокала и вернулась к чтению.

Для ознакомления с делом Харрингтон ей хватило десяти минут. Улыбка исчезла. Элли допила виски, сунула папку обратно в рюкзак и быстро отправила Питеру сообщение: «У меня еще дела, позвони позже». Морс все еще сидел со своим шефом, который болтал с несколькими знакомыми Элли полицейскими — видимо, из 13-го участка.

Когда она вернулась в компанию коллег, Джон Шеннон рассказывал историю про свидетельницу, строившую глазки его напарнику:

— Ох, она, конечно, была хороша, — сказал он, отхлебнув большой глоток янтарного пива, — ножки, как у козлика рожки.

Перекрикивая хохот, Элли поблагодарила Рогана за выпивку.

— Уже уходишь? — спросил он.

— Да. Стоит мне еще чуть-чуть выпить, и я усну прямо в баре. Звонил Макс Донован из прокуратуры.

Роган посмотрел на свой прицепленный к ремню сотовый.

— Занятно. А мне он не звонил. Эй, — обратился он ко всем, кто мог его услышать, — как вы думаете, почему молодой холостой помощник прокурора звонит Хэтчер, а не ее более опытному и не менее привлекательному напарнику?

Этот вопрос вызвал очередной взрыв хохота, превратившийся в рев, когда Элли ответила:

— Он просил твой домашний телефон.

— Отлично, — одобрил Роган, хлопнув ее по раскрытой ладони.

Надевая куртку, Элли вкратце изложила ему сообщение Донована.

— Такие новости, а ты не хочешь за них выпить? Давай, оставайся!

— Мне за тобой не угнаться. Так что я отправляюсь на боковую.

Но, выходя из бара, Элли знала, что в ближайшее время домой не попадет. Петля на шее Майерса затягивалась все туже. Однако, ознакомившись с отчетом по делу Робби Харрингтон, она задумалась, не слишком ли просто все вышло.

Поздним вечером 16 августа 2000 года бездомная женщина по имени Лоретта Томпсон, проходя мимо груды ярких мексиканских пледов, сваленных при входе в подвал китайского массажного салона на углу 4-й улицы и Авеню В, подумала, что нашла безопасное место для сна.

Ночь выдалась теплая и сухая, и Лоретта решила не соваться в ночлежку, обычно полную взвинченных злобных баб. Она не такая, как другие. Ей просто нужен небольшой перерыв: друг, способный приютить на несколько недель, работодатель, готовый дать шанс. Подошел бы любой способ снова встать на ноги, после того как она ушла от человека, чьи побои довели ее до выкидыша, до потери единственного ребенка, которого наконец удалось зачать.

Спустившись по лестнице, она поняла, что в пледы завернуто что-то плотное. Она понадеялась, что это коврик или нечто подобное, что можно было бы подстелить на грязный бетонный пол. Но, потянув за один из пледов, она почувствовала необычную тяжесть. Она потянула сильнее, чтобы получше рассмотреть находку.

Ее крики разбудили многочисленных обитателей 4-й улицы. После чего начались звонки на 911.

Полиции потребовалось три дня, чтобы опознать тело Робби Харрингтон, двадцатичетырехлетней художницы, зарабатывавшей на жизнь в тату-салоне Нижнего Ист-Сайда. Последний раз ее видели в одиночестве — она выпивала в дешевом баре неподалеку от работы. Ее задушили коричневым кожаным ремнем, который так и остался у нее на шее.

Судя по надписи на обложке дела, расследование было остановлено через год после обнаружения трупа, и это убийство пополнило легионы закрытых дел, обреченных пылиться, пока в руки к следователям не попадут какие-нибудь новые ниточки. Но три года назад кое-кто смахнул пыль с этой папки. Тогда детектив Фланн Макилрой запросил это дело и прочел те же отчеты, которые, сидя за столом, уже во второй раз просматривала Элли.