Бикфордов час - Сергей Самаров

Но мне показалось, что или батальонные разведчики вошли во вкус ползания бесшумно и стали действительно издавать меньше звуков, или просто отстали на значительное расстояние. Чтобы выяснить, пришлось на спину перевернуться и посмотреть. Разведка действительно отстала. Просто я давно уже привык к одному темпу передвижения. И солдат своих учил когда-то, что ползать следует с той же скоростью, с какой обычный человек ходит, причем по нескользкой дороге. Ополчение такой скорости не обучали. А в темноте потерять их было несложно. То есть я-то их нашел бы с помощью того же тепловизора, но они могли и заблудиться, и на минное поле уползти. И вообще могли сделать обход вокруг пулеметной точки, и в окопы противостоящей стороны свалиться. Я же не знал, как они умеют ориентироваться. И потому пришлось ждать. И возобновил движение только тогда, когда все, включая замыкающего, оказались рядом. Грозить разведчикам пальцем или знаком подгонять их было бессмысленно. Они делали все только так, как умели делать. И мне необходимо было с этим мириться и под них подстраиваться. Хотя это и не было сложной проблемой. В Российской армии многие групповые нормативы тоже рассматриваются «по последнему».

Я пополз дальше, так никого и не подогнав. И в следующий раз сделал остановку, когда до пулеметной точки оставалось уже совсем недалеко. Разведчики собрались вокруг меня. Не рискуя отдавать команды голосом, я знаками разделил тройки, приказав им начать обход «укропского» поста. Ползать разведчикам, как мне показалось, основательно надоело, и они, думая, что уничтожение пулеметной точки завершит их вылазку, поползли энергичнее. Словно не догадывались, что в обратный путь им тоже предстоит отправляться, возможно, тем же самым манером, только с дополнительным грузом. Впрочем, это не обязательное условие. Это зависит от обстоятельств. Я же отдыхал, давая время разведке совершить обхват. Мой прямой путь был более коротким, и потому было необходимо подождать. Хотя я не считал, что нападать на пулеметную точку мы должны одновременно с трех направлений. Хватило бы того, чтобы я один напал. Но как тогда заставить местных ползунов передвигаться быстро. Не у них, у меня время было лимитировано! Не им, а мне предстояло до утра преодолеть сотню километров!

Но, дождавшись момента, когда разведчики отдалились настолько, что не могли уже увидеть меня, даже если дружно обернутся, я все же пополз. И использовал при этом всю свою привычную скорость. С включением скорости я автоматически начал работать на полную мощность, так, как меня учили работать. И не сомневался, что значительно обогнал батальонных разведчиков. Даже при том, что я дважды задерживался, чтобы поднять к глазам бинокль и убедиться, что меня не поджидают. И это на дистанции в сотню метров. То есть будучи уже совсем рядом с пулеметной точкой, от которой до позиции «укропов» столько же, сколько до меня.

Приблизившись, я сильно удивился нерасторопности комбата Вихря. Как он вообще мог позволить «укропам» возвести не просто пулеметную точку, а целое фортификационное сооружение! У него что, минометов в наличии нет?

Передо мной на естественном бугре, возвышающемся над степью метра на три, стоял деревянный сруб высотой в полтора метра. Зная, как такие сооружения возводятся, я предположил, что внутри был второй сруб, меньшего размера, и между ними была засыпана земля. Когда-то подобные точки назывались флешами, и вместо срубов использовались плетни. Но такое серьезное сооружение под минометным обстрелом возвести было бы просто невозможно. Насыпь блиндажа взвода, через позицию которого мы проходили, была вся взрыхлена пулеметными крупнокалиберными пулями. И все потому, что Вихрь позволил возвести укрепленную точку у себя под носом. Мне такое было непонятно. Впрочем, я допускал и тот вариант, при котором комбат планировал эту точку захватить вместе с пулеметами, потому и позволил. Со мной или без меня захватить – это не суть как важно. Важно то, что сами «укропы» нерасчетливо выставили пулеметы слишком далеко от своей основной позиции. И одна минометная батарея была в состоянии полностью отрезать состав пулеметной точки от основных сил.

Я посмотрел на часы. Часовая стрелка приближалась к одиннадцати. Солдатам, как и детям, спать пора, если нет боевых действий. А их нет, если не считать мои действия и действия батальонных разведчиков. Было просто слегка любопытно, чем занимается на пулеметной точке состав, если комбат сообщил, что здесь не пьянствуют. Просто так скучают от не хрена делать, и все? И какой режим они соблюдают? Кстати, я предположил еще до выхода, что подходы к пулеметной точке могут быть заминированы. Это, естественно, опасное дело, ставить мину у себя под носом. Во время боевых действий шальная пуля в состоянии активировать взрыватель. Тогда может и сруб разнести. Но, понимая уровень подготовки армии «укропов» примерно так, как уровень подготовки ополчения, я допускал, что мины будут. И потому даже в темноте постоянно присматривался, нет ли где бугорка со свежей землей. И заранее приготовил длинный металлический проволочный штырь, которым можно проколоть насыпь, чтобы обнаружить боковую поверхность мины. Если мина установлена не с нажимным принципом взрывателя, а, скажем, с натяжным, то должна быть леска или проволока, которую видеть я обучен. Этому в спецназе ГРУ все солдаты обучены, и уж тем более офицеры. По крайней мере, на моей памяти не было случая, чтобы кто-то из спецназовцев во время командировки на Северный Кавказ взорвался на «растяжке».

Бугорок слегка взрыхленной земли я все же нашел. Вернее, это был даже не сам бугорок, а пласт дерна на бугорке земли. Маскировка, но выполненная крайне неумело, без головы, не иначе как с похмелья или в состоянии опьянения, причем немалого. Как только сами умудрились не взорваться при установке. Нажимной взрыватель у противопехотной мины достаточно чуткий, и если пласт дерна положить с определенной резкостью, то может произойти взрыв. Я попробовал своим металлическим штырем определить корпус мины. Нащупал и раскопал пальцами. Корпус был круглым, диаметром около тридцати сантиметров. Мне подумалось, что это противотанковая мина. Что-то типа «М-15». Устанавливать такую мину достаточно близко от пулеметной точки – большая неосторожность. Взрыв саму точку своротит с места, если не разломает. Разве что мина устанавливалась на случай танковой атаки. Она взорвется под танком, и танк не позволит взрыву широко распространиться. Кроме того, противотанковая мина «М-15» обычно взрывается в момент снятия ее с места установки. Но у меня не было необходимости снимать мину. Более того, я легко вычислил, что если мина действительно выставлена на случай танковой атаки на пулеметную точку, то правее должны примерно на той же дистанции от сруба располагаться еще несколько мин. Хотя бы еще две-три штуки. А по бокам этих мин быть не должно. Время до появления разведчиков батальона ополчения у меня еще было. И потому я, определив линию, сдвинулся вправо. И быстро обнаружил еще три мины, установленные так, чтобы танк смог подойти к пулеметной точке почти вплотную, став после подрыва дополнительной защитой от возможного обстрела, но, подорвавшись на мине, не сумел бы саму точку смять. Теперь осталось убедиться в том, что сбоку мин нет. Я начал обходить пулеметную точку по кругу. Зашел справа, поскольку уже сдвинулся в эту сторону. Мин, как и предполагал, не обнаружил. Возвращаться, чтобы перейти на другую сторону, я необходимости не увидел. Если бы мины были выставлены с одного бока, их поставили бы и с другого. Это легко вычислялось. И я стал искать вход на пулеметную точку.