Любовь под зонтом - Иринья Коняева

романов. Он наблюдательный. А я? Что ему нужно от меня? Ведь он тогда правду сказал: если бы хотел от меня секса, давно получил бы. И ситуация в самолёте это доказала очень наглядно». — Настя задохнулась от ощущений, навеянных воспоминаниями. Они были ещё свежи в памяти, и тело откликнулось тот же час.

— Ну, что, ребятушки, двинули? — Ксюша подскочила с шезлонга и повиляла бёдрами, намекая на танцы и веселье. Она была в снежно–белом сарафане, и создавалось впечатление, будто танцует призрак, так как сама темноволосая любительница соляриев полностью сливалась с ночным пейзажем.

— Мы кофе допьём и за вами, — немного растягивая гласные, сказал Дима, ещё и зевнул.

— Не усните тут, — хихикнула Ксюша в ответ.

— А теперь колись, чего ты там напридумывала своей красивой головой. — Димка развернулся к Насте всем корпусом и немного склонился в её сторону, так, что девушке пришлось опереться локтями о шезлонг.

— Ты о чём? — на долю секунды ей показалось, что друг умеет читать мысли, и Настя сперва испугалась, затем сама же себя и высмеяла. Из–за этих метаний вопрос прозвучал не совсем естественно.

— О твоём состоянии. Ты лежала вся такая расслабленная, балдела, а потом резко напряглась и подозрительно косилась на меня каждые три минуты. В чём меня обвинили и могу ли я как–то оправдаться? Ты помнишь о презумпции невиновности, я надеюсь?

— Э, ты о чём вообще? Я думала о своём, о женском…

— Обо мне, — перебил её парень уверенно, и она машинально подтвердила:

— … о тебе. Блин! Дима!

— Вот мне и интересно, что Дима? Ты мне всё сейчас расскажешь.

— Или что? — Настя вызывающе подалась вперёд, одновременно с парнем, и их носы столкнулись. — Ай!

— Или я тебя поцелую, конечно же!

Настя замерла, затаила дыхание. Ей безумно захотелось его поцелуев, даже губы закололо, но нельзя! «Нельзя!» — внушала она себе, пытаясь успокоиться. Ведь они друзья! Друзья!

Дима словно почувствовал её метания, осторожно обнял, притянул поближе к себе.

— Итак, что тебя так взволновало? Только не ври мне, хорошо? Мы ведь друзья и доверяем друг другу. Да, Настя?

Он говорил очень осторожно, вкрадчиво, боясь спугнуть, и Настя поняла — её раскусили. Дима всегда чутко отслеживал её настроения, и если раньше это казалось проявлением заботы и внимания, то сейчас больше настораживало. Подозрения начали крепнуть и перерастать в уверенность — он выжидает чего–то. Только чего?

— Я поняла, как сильно в тебе обманулась, — тихо сказала она, уткнувшись носом в мужскую шею. — Ты ведь не такой, каким кажешься.

— А какой я, Насть?

Дима запустил обе руки в её волосы и стал массировать — осторожно, бережно и в то же время с усилием, расслабляя и успокаивая. Настя запрокинула голову, повинуясь его движениям, открывая доступ к тонкой, пока не загорелой шее, слабо видневшейся в темноте.

И он воспользовался этим.

Одна рука соскользнула с затылка, большим пальцем он очертил правую часть её лица, затем провёл по шее, ключице, охватил плечо, лаская уже не одним только пальцем, рукой. Бретелька сарафана соскользнула вниз, к локтю…

— Стоп! — Настя не ожидала от себя такой твёрдости. Его прикосновения сводили с ума и не способствовали какой–либо мыслительной деятельности, но она знала, чем это всё может закончиться. Из сна.

— Если ты думаешь, что я взял бы тебя здесь, ты сильно ошибаешься, — несмотря на смысл слов, голос парня звучал очень хрипло. Дима прочистил горло и продолжил: — Это так, предварительные ласки, немного тебя отвлечь и поддразнить. Но вообще лучше пойдём к нашим, поговорить можно и в пути.

Настя твёрдо вознамерилась ничего ему не говорить, но потерпела сокрушительное поражение.

— Блин, ну как ты это делаешь? Как, Дим? Я вообще уже ничего не понимаю! — призналась она, сообразив, что выболтала ему всё на свете против собственного же решения.

— Это всё шахматы, — огорошил ответом парень.

— Шахматы? Какие, на фиг, шахматы? При чём здесь они? — Настя разозлилась. Они говорили о серьёзных вещах, а Дима снова всё перевёл в какое–то совершенно не имеющее отношение к теме русло.

— Не ругайся, я всё объясню. Но не надо, пожалуйста, рассказывать об этом всем остальным, хорошо? Это вроде как секрет. Обещаешь?

— Да!

— Ну, ты ведь по–любому слышала, что игра в шахматы — штука весьма полезная и всё такое? — начал издалека, как показалось Насте, Дима. Она кивнула. — Так вот, это действительно так. Работают оба полушария мозга, тренируются и наблюдательность, и концентрация внимания, учишься строить многоходовые комбинации, прогнозировать и предугадывать развитие событий, и ещё многое–многое. Если грамотно подойти к делу, не зацикливаться только на шахматах, а научиться использовать это и в обычной жизни, многое становится… э… Как бы это сказать? Проще, что ли?

— Обалдеть. Вот тебе и очкарик, шахматист хренов. А манипуляции?

— Ну, это у меня, видимо, в характере. — Дима пожал плечами. — У меня замечательный пример перед глазами — мама. Она из папы просто верёвки вьёт, хотя с виду и не скажешь. Его друзья твёрдо уверены, что в нашей семье тотальная диктатура, а мама едва ли не на цыпочках ходит. Не знаю почему, но маме нравится строить из себя послушную жену, если не сказать — покорную. Папу это смешит, но он с ней не спорит по мелочам, считает, что не мужское это дело — мешать женщине развлекаться.

— Я так и подумала, что ты всё это делаешь абсолютно сознательно.

— Не всегда. Даже наоборот, это как–то на автомате происходит.

— Когда мы ехали на Новый год к твоим друзьям, я ещё тогда думала, как так выходит, что я всегда, ну, или почти всегда, поступаю так, как ты хочешь. Но списала на твоё умение обращаться с женщинами и моё тогдашнее расклеенное состояние, — призналась Настя.