Почувствуй это снова - Ольга Вечная

– Не бойся, – говорит он. – Как–нибудь воспитаем и вырастим этого ребенка. Проблемы будем решать по мере их поступления. Мы ведь не чужие люди.

– Друзья?

– Да.

– Друзья — звучит намного лучше, чем женившиеся по залету придурки. Настоящая дружба — это, наверное, редкость. После поездки за город я абсолютно уверена, что в обиду ты меня не дашь.

– Никогда и никому. – Он обнимает крепче.

Волоски на коже понимаются от быстроты ответа и уверенности в голосе.

– И этого ребенка тоже.

– Конечно. Уже начинаю продумывать, чему научу его. И как круто будет. Новая жизнь намного лучше какой–нибудь болезни или смерти. Но после твоей ночной эсэмэски и сегодняшних слов о том, что не хочешь отдавать этого ребенка, я, кажется, начинаю понимать, как непросто тебе было. – Он добавляет резче: – Нужно было сказать мне раньше, Юля.

– Сначала я не хотела, чтобы ты вообще что–то знал. Думала решить всё самой. Попросила Любу спросить у ее тети Зои таблетки. Есть такие, которые на маленьком сроке принимаешь и просто обильные месячные. Я думала, будет легко. Выпил и всё. Люба привезла. Я... в руках их вертела, крутила. Мы обсуждали доводы за и против того, чтобы оставить. Вторых было больше, и тут я поняла, что не могу. Не могу и всё. Начала бояться, что ты будешь настаивать на аборте. Я бы тебя тогда возненавидела.

– Наверное, если бы ты сделала аборт, я бы тебя тоже, – чеканит слова он.

Я быстро оборачиваюсь. Мы слишком близко, чтобы смотреть друг на друга. Картинка расплывается, и я прикрываю глаза. Вдыхаю запах его кожи, смешанной с туалетной водой. Касаюсь носом щеки. В следующую секунду его губы прижимаются к уголку моих.

Сердце заходится.

Они обветренные у него от дыхания ртом и ссадин. Матвей делает движение, и я отвечаю, поцеловав тоже.

Мои глаза вновь наполняются слезами от избытка эмоций. Мне так часто было страшно и одиноко, я мечтала прижаться к нему, уткнуться и расслабиться.

Наши поцелуи сухие.

Мы целомудренно чмокаем друг друга в щеки, губы. Куда попадаем. С закрытыми глазами, с каким–то нечеловеческим трепетом.

Он обнимает меня, отчего сердце сладко рвется снова и снова. Я люблю его. Я так сильно его люблю, что не представляю, как вообще могла думать о разрыве. О том, что наши чувства не вечны. Мечтала о другом. Матвей так сильно нужен мне.

Он чуть отстраняется, я же не могу справиться с охватившими эмоциями и выпаливаю первое, что приходит на ум:

– Матвей, ты мой самый лучший друг.

Он кивает. Слегка улыбается.

– Мы справимся.

И я понимаю, что мы действительно справимся. Как бы там ни было. Как лучшие друзья.

Но я хочу большего.

– Повторить чай? – спрашивает подошедший официант.

Наверное, чая и тортика недостаточно для того, чтобы столько времени сидеть в этом кафе.

– Да, пожалуйста, – говорит Матвей, слегка растеряно. Мы давным давно не говорили откровенно и оба были неготовы к внезапному вторжению.

– Может быть еще что–нибудь? Какой–нибудь салат? – Настырная вежливость бесит чрезмерно!

– Юля, хочешь есть? – спрашивает Матвей. – Ты голодная?

– Нет, я еще этот торт не доела. А ты?

– Я ничего.

– Вы уже час сидите с чаем.

– Какой–нибудь салат с курицей, – поспешно соглашается Матвей.

– «Цезарь» подойдет?

– Да.

Официант, наконец, удаляется, я возвращаюсь на свое место, беру ложечку и начинаю есть. Губы горят от скупых дружеских поцелуев. Кожа горит везде. Я заедаю сладким кремом горечь накопившегося сексуального неудовлетворения.

Не знаю, что чувствует Матвей, а из меня будто душу наружу вытащили.

– Вкусно так. Хочешь попробовать? – вдруг спохватываюсь перед тем, как поднести очередную ложку ко рту. Она зависает в воздухе.

– Нет, спасибо, – быстро говорит Матвей. – Лопай.

– Да ладно тебе, не брезгуй, – отшучиваюсь. – Мы ребенка сделали вместе, капля моей слюны тебя не испортит, – широко и ослепительно улыбаюсь.

Он усмехается.

– Это новость всё еще шоковая.

Тянется и открывает рот. Облизывает мою ложку, не сводя с меня глаз. Боже.

Следом я делаю то же самое. Облизываю за ним.

Пялимся друг на друга. В следующую секунду мы либо начнем целоваться, либо он отвернется.

Он отворачивается и говорит:

– Тяжелое похмелье. Не обращай внимания, немного подвисаю.

Я говорю в ответ:

– Если я перееду к тебе, то в какой комнате буду жить?

– В большой, – отвечает быстро, словно уже думал об этом раньше. – В смысле, в бывшей родительской. Там ни разу не делали ремонт, нужно будет всё изменить. Мебель выбросить, купить новую. Что там нужно для детской.

Насколько я знаю, в этой комнате никто никогда не жил. Хотела Лида, бывшая девушка Павла. Но Матвей не разрешил. Ему было двенадцать, и они ругались в пух и прах.

– Матвей, ты точно будешь не против? – спрашиваю осторожно.

– Совершенно нет. Это лучшая комната в квартире.

– Да, но... мне бы хватило и поменьше. Ребенок, по крайней мере первое время будет занимать мало места.

– Ерунда. Можем, кстати, на днях смотаться ко мне, подумать, как что сделать. У меня уже крутятся мысли.

Скрываю волнение, сделав несколько глотков чая.

– Похоже на план? – спрашивает он, легонько толкнув плечом. Разряжая обстановку.

– Вполне, – соглашаюсь я. Матвей хочет уступить мне комнату своих родителей, в которую прежде вход был запрещен.

– Вот и не реви больше. С тебя список для ребенка. И для себя самой. Я пока подумаю, где еще можно подработать. Когда подобьем расходы, скажем твоим и моим. Ориентировочно в выходные.

– Хорошо.

– Всё нормально?

– Немного разнервничалась. И... Матвей, не спеши. Мне подумать надо. Не представляю, как заявлю папе, что собираюсь от них переехать. К тебе. Может не в эти выходные, а хотя бы следующие. Или уже в январе.

– Мы с легкостью перебьем эту новость тем, что тебе рожать в июле.

Смеюсь в голос!

– Ладно, – примирительно добавляет Матвей. – Если мы будем иногда вот так же откровенно разговаривать, наверное, это обоим пойдет на пользу.

– Согласна.

Фух! Кажется, мы всё делаем как взрослые адекватные люди, которые столкнулись с проблемой. Но не успеваю я как следует порадоваться и погордиться успехами, как Матвей вдруг спрашивает значительно тише: