Война в Фивах - Нагиб Махфуз

— Принесите носилки и приведите врача! — крикнул Яхмос.

Яхмос склонился над отцом и дрожащим голосом сказал:

— Отец, отец, ты можешь говорить с нами?

Тут же явился врач, принесли носилки. Царя подняли и очень осторожно положили на носилки. Врач опустился на колени, начал снимать с царя доспехи и верхнюю одежду, чтобы осмотреть грудь. Приближенные к царю безмолвно застыли вокруг носилок и смотрели то на бледное лицо царя, то на врача. Печальная новость облетела поле битвы, и шум прекратился. Затем наступила мертвая тишина, будто могущественная армия перестала существовать.

Врач потянул за стрелу, и из раны тут же хлынула кровь. Лицо царя исказилось от боли, глаза принца потемнели от печали, и он тихо сказал Гуру:

— Великий Боже, царю больно.

Врач промыл рану и наложил на нее травы, но царю не стало лучше. Он открыл глаза и остановил свой взор на Яхмосе. В глазах мелькнула улыбка, и он произнес слабым, едва слышным голосом:

— Я уже думал, что дойду до Авариса, но Богу было угодно, чтобы мое путешествие закончилось здесь, у ворот Омбоса.

Голосом, полным печали, Яхмос воскликнул:

— Отец, пусть Бог возьмет мою душу вместо твоей!

Камос ответил слабым голосом:

— Ни в коем случае! Береги себя, ибо без тебя не обойтись! Будь осторожнее меня и не забывай, что ты должен сражаться до тех пор, пока Аварис, последняя крепость пастухов, не падет и враг до единого человека не покинет нашу землю!

Врач опасался, что попытка говорить может навредить царю, и дал ему знак молчать. Но Камос витал в царстве переживаний, отделявшем смерть от бессмертия. Он сказал изменившимся голосом, который всем показался странным на слух:

— Скажи Тетишери, что я отправился к своему отцу столь же храбро, как и он!

Царь протянул сыну руку, принц встал на колени и прижал отца к своей груди. Прощаясь, отец держался за плечо сына. Затем пальцы Камоса ослабли, и он испустил дух.

Врач накрыл тело, все пали ниц перед ним и произнесли прощальную молитву, затем встали, оцепеневшие от печали. Гофмейстер Гур послал за командирами батальонов и главными офицерами. Когда те явились, он обратился к ним со словами:

— Товарищи, с печалью сообщаю вам о смерти нашего славного Камоса. Как его отец, он пал мучеником на поле боя, сражаясь за Египет. Его оторвали от наших сердец, и он перенесся в царство Осириса. Но перед этим царь завещал нам не прекращать сражения до того дня, пока не падет Аварис и враг не покинет наши земли. Как гофмейстер этой благородной семьи приношу вам соболезнования за эту тяжелую утрату и объявляю, что его место займет новый повелитель, Яхмос, сын Камоса, внук Секененры. Да хранит его Бог и дарует ему решающую победу!

Командиры отдали честь телу покойного царя, поклонились Яхмосу, новому повелителю. Гофмейстер разрешил им вернуться к воинам, объявить о гибели Камоса и принятии командования новым царем.

Гур, снедаемый горем, приказал солдатам поднять носилки на плечи. Вытерев глаза, он сказал:

— Да покоится твоя великая душа в счастье и мире рядом с Осирисом! Ты собирался войти в Омбос во главе победоносной армии, но Бог распорядился, чтобы тебя внесли в город на носилках. Однако ты останешься самым благородным среди нас.

Армия вошла в Омбос в традиционном порядке во главе с царем, мертвое тело которого покоилось на носилках. Печальная новость распространилась по городу, чашу победы и смерти осушили одним залпом. Отовсюду прибывали огромные толпы людей приветствовать Армию освобождения и прощаться с погибшим царем. В их сердцах перемешались радость с печалью. Увидев нового царя Яхмоса, люди пали ниц в безмолвной покорности. В этот день не раздалось ни единого радостного возгласа. Жрецы Омбоса приняли тело могучего царя, а Яхмос, выполняя просьбу отца, удалился составить письмо Тетишери и отправил его с гонцом.

Быстрые всадники принесли от флота новость, которая оказалась и радостной, и печальной. Она гласила, что египетский флот победил пастухов и захватил часть вражеских кораблей, однако командир Кумкаф пал. Его место занял офицер Яхмос, он достиг полной победы и сразил командира пастухов собственными руками в жестоком поединке. Чтобы вознаградить Яхмоса Эбану, царь издал приказ назначить его командиром флота.

Следуя политике отца, Яхмос назначил своего друга Хама губернатором Омбоса, велел ему навести порядок в городе и множить армию пригодными к службе мужчинами. Царь сказал Гуру:

— Мы немедленно двинем армию вперед. Пастухи мучили наших людей в мирное время, они удвоят их страдания в ходе войны. Мы должны как можно быстрее помочь нашему многострадальному народу.

Царь вызвал губернатора Хама и обратился к нему в присутствии своего окружения и командиров:

— Знайте, я дал себе слово с того дня, как отправился в Египет в одежде торговца, что отвоюю страну для египтян. Пусть эта мысль станет нашим девизом, когда мы начнем править страной. Пусть избавление страны от белых станет нашим руководящим принципом. Пусть отныне в Египте только египтяне владеют собственностью. Пусть земля принадлежит фараону, а крестьяне пользуются ею по праву, отдавая излишки урожая государству. Все египтяне равны перед законом. Возвыситься над братом позволительно лишь благодаря заслугам. Единственными рабами в этой стране станут пастухи. Наконец, я передаю вам тело своего отца для отправления священных ритуалов.

Армия покинула Омбос на рассвете, флот поднял паруса, передовые отряды проходили через деревни, встречая самый теплый и радушный прием, и достигли окраин Великого Аполлонополиса, где начали готовиться, чтобы ринуться в новую битву. Однако передовые отряды не встретили сопротивления и без боя вошли в город. Флот плыл вниз по Нилу, подгоняемый попутным ветром, и не обнаружил кораблей врага. Гур, никогда не забывавший о бдительности, советовал царю отправить разведчиков на восточные поля, чтобы не угодить в ловушку. Армия и флот провели ночь в Великом Аполлонополисе и выступили в путь с рассветом. Царь и его гвардейцы находились во главе армии позади разведчиков. Колесница гофмейстера Гура ехала справа от царя. Вместе с ними ехали приближенные царя, многие из которых были знакомы с этой землей.

— Разве мы сейчас не идем на Иераконполис? — спросил царь Гура.

— Мы идем именно туда, мой повелитель, — ответил гофмейстер. — Это передняя линия обороны Фив и там, в долине, состоится первая жестокая битва между двумя равными армиями.

К полудню от разведчиков поступили сведения, что египетский флот вступил в бой с кораблями пастухов. Судя по количеству кораблей и подразделений, пришли к заключению, что против египтян выступил весь флот врага. Сообщалось также, что развернулась ожесточенная битва. Царь посмотрел на запад с выражением надежды и мольбы на лице. Гур заметил:

— Мой повелитель, пастухи новички по части ведения войны на воде.