Война в Фивах - Нагиб Махфуз

Сдерживая свои чувства, Яхмос ответил:

— В Напате, далеко на юге.

Уклоняясь от удара, нанесенного царем, Ханзар сказал:

— Мой меч сработан в Мемфисе руками египетских ремесленников. Тот, кто делал его, не догадывался, что вкладывает в мои руки оружие, которым я убью его повелителя, торгующего и сражающегося ради него.

Яхмос ответил:

— Как он обрадуется завтра, узнав, что этот меч принес гибель врагу его страны!

Яхмос выжидал удобного случая, чтобы перейти в наступление, и, едва закончив говорить, один за другим нанес грозному сопернику три молниеносных удара. Ханзар отразил их щитом и мечом, но ему пришлось отступить на несколько шагов. Царь бросился за ним и атаковал противника, нанося удар за ударом. Понимая, что сражение принимает для него опасный оборот, Ханзар перестал отпускать шутки в адрес соперника. Улыбка исчезла с его лица. Он нахмурился и защищался от атак соперника с большим умением и храбростью, выказывая невероятное искусство и доблесть. Кончик его меча пробил шлем Яхмоса, и пастух, считая, что уже разделался с упрямым соперником, громко выразил свою радость. Яхмос подумал про себя: «Неужели я ранен?» Однако он не чувствовал ни усталости, ни слабости и, собрав все силы, нанес противнику мощный удар, который тот принял на щит. Удар был такой силы, что Ханзар выпустил щит из руки. С одной стороны раздались крики радости, с другой — гнева. Яхмос остановился и уставился на своего противника с улыбкой победителя. Ханзар размахивал мечом и собирался продолжать единоборство без щита. Яхмос тут же снял свой щит и отбросил его в сторону. На лице Ханзара появилось удивление, и он произнес:

— Благородство достойно царя!

Противники возобновили поединок и обменялись двумя мощными ударами, но Яхмос оказался быстрее, и один его удар пришелся по мощной шее соперника. Ханзар стал корчиться в ужасных судорогах, его рука выпустила эфес меча. Он свалился, словно рухнувшее здание. Яхмос медленно приблизился к сопернику, с уважением посмотрел на него и сказал:

— Ты доблестный и бесстрашный воин, губернатор Ханзар!

— Верно говоришь, царь. После меня больше ни один воин не устоит перед тобой, — вымолвил Ханзар и испустил дух.

Яхмос поднял меч Ханзара, положил его рядом с телом противника, вскочил на коня и вернулся в свой лагерь, зная, что пастухи будут сражаться неистово и с жаждой мести. Приблизившись к колесничим египтян, он громко сказал:

— Солдаты, повторите наш бессмертный клич «Живи как Аменхотеп, умри как Секененра!». И не забудьте, что наша судьба зависит от исхода этой битвы. Не допустите, чтобы плоды многолетнего терпения и борьбы поколений погибли из-за мимолетной слабости!

Египтяне в едином порыве бросились в наступление вслед за своим царем. Битва не утихала до заката.

Так продолжалось десять дней.

Вечером десятого дня царь Яхмос вернулся с поля боя измученный, его силы были на исходе. Он пригласил к себе приближенных и командиров. Хотя гибель Ханзара стала для армии пастухов невосполнимой потерей, их батальоны колесниц продолжали оказывать сопротивление и отражать атаки египтян, которые несли немалые потери. Царь испытывал тревогу и опасался, как бы враг через несколько дней не уничтожил его батальон колесниц. В тот вечер царя печалило то, что погибло много его храбрых колесничих, которые не отступали перед лицом смерти. «Иераконполис, Иераконполис! Что принесет нам этот город — победу или поражение?» — с тревогой думал он.

Присутствующие гневались и печалились не меньше царя, но усталость и волнение на его красивом лице встревожили их.

— Мой повелитель, наши колесничие в полном составе и изо всех сил бьются с батальоном колесниц пастухов, — сказал гофмейстер Гур. — Так что потери нас не страшат. Если мы скоро победим врага и уничтожим колесницы пастухов, их пехота не устоит перед нами. Пастухи, спасаясь от наших колесниц, скроются за стенами своих крепостей.

Царь ответил:

— Моя главная цель — уничтожить колесницы врага и сохранить значительную часть наших колесниц, которые со временем обеспечат нам преимущество на поле боя. Как раз такое преимущество дали противнику его колесницы, когда пастухи напали на Фивы. Я опасаюсь, что наши колесницы будут уничтожены и нам придется вести длительную войну, в ходе которой не уцелеет ни один город.

Царь велел уточнить недавние потери. Египетский батальон потерял одну треть колесниц и людей.

— У нас осталось всего две тысячи колесниц, — сказал царь, обращаясь к приближенным. — Каковы, по-вашему, потери врага?

— Мой повелитель, думаю, что его потери не меньше наших, — ответил командир Диб. — Скорее всего они больше.

Царь склонил голову и задумался. Затем он посмотрел на своих людей и сказал:

— Завтра все прояснится. Завтра настанет решающий день, в этом нет сомнений. Возможно, наш враг, как и мы, или даже больше нас испытывает тревогу и сомнения. Как бы то ни было, никто не станет винить нас, и мы не станем никого винить. Богу известно, что мы все отдаем битве и не щадим своих жизней.

— Наш флот сейчас не сражается, почему бы не использовать его, чтобы высадить войска в тылу врага между Иераконполисом и Нехебом? — спросил Диб.

— Наш флот теперь полный хозяин над Нилом, но мы не имеем права рисковать и высаживать войска в тылу врага, пока не вся его армия участвует в бою, — ответил Яхмос Эбана. — Дело в том, что сейчас в битве участвуют два батальона колесниц, а остальная часть армии в полной готовности ждет своего часа за пределами поля боя.

— Мой повелитель, разве у нас в запасе нет колесниц? — спросил один из жрецов Омбоса.

— У нас было шесть тысяч колесничих, доблестно сражавшихся в изматывающей войне, — ответил Яхмос. — За двенадцать адских дней мы потеряли четыре тысячи.

— Мой повелитель, в Сайине, Омбосе и Великом Аполлонополисе все время изготавливаются колесницы и готовятся колесничие, — сказал Гур.

Яхмос Эбана, не теряя оптимизма, добавил:

— Нам достаточно боевого клича «Живи как Аменхотеп, умри как Секененра!», которому нас учила святая мать Тетишери. Наших колесничих не покорить, наша пехота рвется в бой. Будем все время помнить, что Бог знал, почему отправил вас в Египет.

Слова юного командира ободрили всех, царь лучезарно улыбнулся. Как обычно, армия ночью отдохнула, пробудилась на рассвете и стала готовиться к бою. Когда засверкали первые лучи солнца, с места тронулся батальон колесниц, посреди которого находились царь и его гвардия. Царь, взглянув на поле боя, удивился, когда не обнаружил там противника. Присмотревшись, он вдали разглядел стены Иераконполиса. Между египтянами и городом не было ни одного пастуха. Однако удивляться ему пришлось недолго. Явились разведчики и доложили, что армия Апофиса со всеми огромными подразделениями покинула поле боя, ночью оставила Иераконполис и быстрым маршем направилась к северу.