Любовница опекуна - Ирина Давыдова

― Я обещаю, мы их вернем, ― снова повторил Ивар и, склонившись, приблизился к моим губам.

Я застыла на миг, вспомнив, что все еще желаю, чтобы этот мужчина был рядом. Чтобы целовал и обнимал, чтобы говорил приятные слова и при этом был спокойный, не ревновал меня к каждому столбу. Он уже наклонялся для поцелуя, когда я как раз и вспомнила, чем закончился последний наш разговор.

― Прости, Ивар, ― я оттолкнула его и поднялась из кресла, ― не так быстро… Я, пожалуй, пойду.

― Ассоль, ― он перехватил меня за руку, и я бросила взгляд на то место, где касались его пальцы. По руке прошли искры от его прикосновений, и мурашки расползлись по всему телу, напоминая мне те эмоции, которые мог дарить только этот человек. ― Я скучаю по тебе.

Прошептал он, а у меня в душе лавина нежно разливается от его слов. Только вот простого «скучаю» мало.

― Мне важно, чтобы ты осознал свое поведение и… чтобы сделал какие‐то выводы. Если… тебе это нужно.

― Я каждый день думаю об этом, Ассоль. И думаю о том, как мне тебя не хватает.

Я кивнула, но ответить ничего не могла. Я не хотела сейчас говорить, что тоже дико скучаю по нему, что мечтаю прыгнуть в его объятия и навсегда остаться в этой гавани. Но гавань ли это, если он по-прежнему будет срываться на любой взгляд мужчины на меня.

― Я пойду уже. Позвони мне, пожалуйста, как только будет известно что‐то о сережках.

― Позвоню, а ты снова трубку не возьмешь.

Я грустно улыбнулась в ответ.

― Тогда напиши.

― Напишу. А как же чай? Вкусный, китайский.

― В следующий раз, ладно? Обязательно попьем.

Я медленно вышла из кабинета, а когда пропала с поля зрения Ивара, быстро рванула к выходу. Сердце как бешеное колотилось в грудной клетке, напоминая птицу, пытающуюся вырваться на свободу. В общем так все и было, только я мечтала наброситься на мужчину и остаться здесь. Но нет, сдерживалась из последних сил, понимая, что за неделю ничего не могло поменяться. Всегда нужно время, время, чтобы что‐то поменять.

Оказавшись за калиткой, я выдохнула, оперлась спиной на каменный столб и простонала, откинув голову назад. Коробочку я так и оставила на столе в кабинете.

Рукой снова нащупала подвеску и, прикрыв глаза, тихо прошептала:

― Мамочка, помоги мне разобраться в себе. Подскажи, как не свернуть с верного пути. Мамочка.

Уже вечером мне пришло сообщение от Ивара со словами о том, что Настю он нашел, но сережки она успела продать. Кому, не признается даже под угрозами. И это окончательно меня расстроило. Потому что найти пусть и дорогущую, но мелкую вещь в огромном городе практически не реально. У нас даже малейших зацепок нет, чтобы понять, где их искать. Кого искать?

Господи, как же обидно! Как же мне обидно, что я проворонила память о маме. Да, только я в этом виновата. Только я.

Отложила телефон и, поднявшись со стула, прошла к кухонному островку. Взяла во встроенной в нем полочке бокал на длинной ножке и, схватив со стола открытую бутылку вина, прошла в гостиную. Плюхнулась на диван, подогнув под себя одну ногу, и наполнила бокал до краев.

Взгляд упал на фотографию на стене. Мама с папой. Счастливые и такие влюбленные.

Я сделала несколько глотков вина и грустно улыбнулась.

― Мамочка, такая ты красивая у меня.

Подбородок задрожал, и, не выдержав, я всхлипнула.

Как же мне не хватает их, моих родных, моих любимых.

Еще несколько больших глотков алкоголя.

Мое лицо уже мокрое от слез, а я не могу перестать плакать. Они молча катятся по моим щекам, а сердце разрывается от боли. Наверное, я никогда не смирюсь со смертью родителей. Никогда не пойму, почему Бог забрал их к себе так рано. Сколько бы лет ни прошло, а боль утраты никак не утихает. И та дыра в сердце и душе, что образовалась после их смерти, ее невозможно восполнить даже самыми сильными чувствами к мужчине.

Слишком рано они ушли…

Допив вино в бокале, я снова наполнила его и тут же осушила на половину. Отставила на кофейный столик и прошлась по квартире, в том или ином месте останавливаясь и цепляясь памятью за предметы из прошлого. Вот, например, шкатулка, в которой мама берегла все свои украшения. Так оставалось и по сей день. Все было на месте, все украшения, кроме одного.

С силой захлопнула шкатулку и, развернувшись, спиной съехала по комоду на пол. Лицом уткнулась в ладони и горько зарыдала, понимая, как же сильно мне не хватает объятий мамы, слов поддержки папы. Я знала, что они всегда будут на моей стороне, что бы ни произошло. И теперь мне бы просто хотелось к ним прикоснуться. К ним живым, а не как я делаю это последние годы, к гранитной плите.

Через затуманенный слезами взгляд подползла к столику и забрала свой бокал. Снова опустошила его и обновила. Последний раз я так напивалась два года назад. Когда поминала родителей на пять лет. А сейчас… так обидно, что какая‐то тварь решила украсть безумно ценную для меня вещь, вещь, которая принадлежит моей маме. То, чего никто не должен никогда касаться. Если бы я только знала, что Настя может так поступить.

Еще и отношения с Иваром вносили лепту в мой душевный хаос. И от одной мысли о нем становилось совсем плохо.

Я не помнила, как уснула. Зато проснулась с ужасной засухой во рту, легкой головной болью и крепкими руками, обхватившими мою талию.

Сначала я не обратила внимания на последнее, отвлекшись на то, как же ужасно хочется пить. А когда пыталась подняться, чтобы сходить за стаканом воды, тут‐то и поняла, что дело труба. Меня держат, и, главное, я не знала кто. Да ладно держат, я прижата грудью к красивому мужскому телу! То, что оно красивое, я поняла, когда разлепила веки и взглядом уткнулась в мужские эм… пупырышки. Ну в грудь, в смысле. Такую накачанную, соблазнительную.

Не о том, Ассоль, ты думаешь!

Резко подняла голову и зажмурилась. Алкоголь просто так не дается моему организму. Ох… нужна таблетка.

Так, стоп!

― Привет, ― тишину разрезал хриплый ото сна голос. И вот черт, мои соски напряглись от этого звука.

― Ивар, что ты делаешь в… ― я осмотрелась и едва не простонала, ― на полу моей квартиры?

― То же, что и ты, ― произнес он все тем же голосом и рукой пригладил мои волосы, ― сплю.

― Я не понимаю. Пусти, пожалуйста.

Он выполнил мою просьбу, и я поднялась на ноги. Благо уже протрезвела.

― Как ты здесь оказался?

― Ты сама написала мне, что тебе одиноко и не с кем поговорить.

― Я тебя позвала для разговора?