Удар бумеранга - Чингиз Абдуллаев

– Вы тоже не очень знакомый, – заметила Вера Романовна, – и тоже появились в нашем институте только сегодня утром.

– Ему около сорока, он должен быть достаточно симпатичным, нравиться женщинам, хорошо одеваться и говорить комплименты.

– Просто мечта, а не мужчина, – саркастически усмехнулась Вера Романовна. – Но таких у нас не было, это точно. Вам, очевидно, известно, что мой нынешний супруг старше меня на семнадцать лет, и вы хотите таким образом узнать, что я думаю о собственном браке? Отвечаю, не обращаю внимания на посторонних мужчин, если вам это интересно.

– Значит, вице-губернатор не первый ваш муж? – спросил Дронго.

– С чего вы взяли?

– Вы сказали «мой нынешний супруг». Были другие?

– Были, – ответила Вера Романовна. – В молодости мы все совершаем глупости. Это мой третий муж, двое других оказались не очень умными и деловыми людьми.

– А вы его первая жена?

– Вторая. Первая умерла примерно пятнадцать лет назад, еще до моего появления. Вы пришли интересоваться моей личной жизнью?

– Нет. Меня больше интересует жизнь погибшей. У нее были друзья в институте, я имею в виду мужчин?

– Иначе говоря, вы спрашиваете, были ли у нее любовники? Нет, не было. У нее молодой, симпатичный муж, которого она сама выбрала. Зачем ей любовник? В нашем городе и с нашим положением это недопустимая вольность, которую мы не можем себе позволить. Здесь не Москва, все друг у друга на виду.

– Поэтому я и пришел к вам. Может, у нее были подруги или близкие знакомые?

– Нет. Не было и не могло быть. Насколько я знала, она общалась только с нашим директором и со мной. Поймите, что ее статус не позволял ей общаться с другими сотрудницами. Конечно, очень трудно работать в такой обстановке, но у нас провинция…

– Вы не знаете, она вела дневник? – невежливо перебил свою собеседницу Дронго.

Вера Романовна замолчала, нахмурилась, вспоминая, затем осторожно сказала:

– Да. Насколько я помню, у нее был дневник, куда она заносила свои впечатления и мысли. Но я его никогда не видела.

– Ясно. И последний вопрос. Как вы считаете, она была счастлива в семейной жизни?

Вера Романовна поправила очки и усмехнулась.

– Вы же не мальчик, – сказала она укоризненно, – должны все сами понимать. Сейчас подобные вопросы женщинам не задают. Это раньше мы могли позволить себе жить так, как хотим. «С милым рай и в шалаше», – так раньше говорили. Только теперь никто не хочет жить в шалаше и быть шалашной подругой. Всем нужны загородные коттеджи, хорошие дома в центре города, желательно свои квартиры в Москве, возможность учить детей за рубежом, счета в банках, дорогие машины, бриллиантовые украшения, целый штат обслуживающего персонала, от личных водителей до кухарок и садовников. Дураков не осталось, все хотят устроиться в этой жизни. Я ответила на ваш вопрос?

– Поэтому третий муж, – усмехнулся Дронго.

– И поэтому тоже, – спокойно ответила Вера Романовна. – А у погибшей Ксении был выбор. Может, вы уже слышали. У них с одним известным спортсменом была любовь. Достаточно красивый молодой человек, спортсмен, чемпион, но с пустым карманом и пустой головой. Отец Ксении был очень деловым человеком и другом губернатора. Он и познакомил свою дочь с будущим мужем. Ксения не подвела папу, сделала правильный выбор. И Попов резко пошел в гору, ведь близким другом его тестя был сам губернатор. Этот брак был выгоден обоим. И самому Кириллу, и Ксении. А вы говорите про счастье. Устаревший термин, который мало кого сегодня волнует. Сейчас счастлив тот, кто сумел устроиться в этой жизни. А кто не сумел, тот несчастлив. И никакая, даже самая большая любовь не поможет изменить этот очевидный факт.

– Спасибо за содержательную и познавательную лекцию. – Дронго поднялся. – Я оценил, что вы читали фельетоны Ильфа и Петрова. «Шалашная подруга» оттуда.

– Не думала, что в нашей милиции такие образованные люди, – с некоторым удивлением заметила Вера Романовна.

– До свидания. – Откланявшись, Дронго вышел из кабинета и едва не столкнулся с Поповым. Разъяренный вице-губернатор шел по коридору, направляясь к директору института. Очевидно, ему не удалось убедить генерала отдать повторный приказ о прекращении работы милиции в институте. И теперь он решил лично проверить, чем они занимаются в этом учреждении.

– Это вы, – зло пробормотал Попов, увидев Дронго. – Все-таки добились своего. Придумали какие-то дикие истории, чуть не довели до нового инфаркта моего тестя, обманом допросили моего водителя, устроили здесь такой балаган. Что вам вообще нужно? Чего вы от меня хотите?

– Мне нужен ее дневник. – Дронго с удовлетворением заметил, как вздрогнул Попов, быстро отводя глаза.

– Какой дневник? – спросил вице-губернатор, и было видно, что он врет.

– Вы себя выдаете, – с сожалением заметил Дронго, – и очень явно выдаете. Вы прекрасно знаете, что у вашей покойной жены был дневник. Мне он нужен.

– Вера Романовна вам сказала, – показал на дверь кабинета Попов. – Только вы его не получите. Это личные вещи моей жены, и они не имеют никакого отношения к ее убийству.

– Они имеют непосредственное отношение к преступлению… – возразил Дронго.

– Хватит! – взвизгнул Попов. – Вы переходите всякие границы. Дневник вы все равно не получите, даже если возьмете штурмом мой дом. Я его уничтожил, сжег. Его больше нет. Я больше не буду вас предупреждать. У меня достаточно знакомых в Москве, чтобы вас наконец отозвали отсюда. Мы и без вашей помощи найдем убийцу.

– Уже нашли двоих. Они, кажется, сейчас в больнице, – со злостью заметил Дронго.

– Совпадение. Глупая ошибка. Но убийцу все равно найдут, а вас мы все равно отсюда попросим. У меня сегодня состоится разговор с губернатором. Так что можете заказывать билеты в Москву на сегодняшний вечер. Это я вам гарантирую.

– Мы и так должны были уехать, – покачал головой Дронго, – а вы, к сожалению, не понимаете, что здесь происходит. Убийство вашей жены – это не единичный факт, а всего лишь звено в цепи преступлений опасного маньяка. И мы все равно будем его искать, даже если нам запретит не только ваш губернатор, но и сам президент.

– У вас мания величия, – скривил губы Попов. – И не смейте больше приставать к нашим сотрудникам и знакомым! Я уже всех предупредил. С вами никто не будет разговаривать.

– Будут, – убежденно проговорил Дронго. – А вы могли бы нам помочь, если бы согласились отдать дневник вашей погибшей супруги.

Попов повернулся и пошел дальше, не сказав больше ни слова. Дронго тяжело вздохнул. Конечно, дневник очень помог бы, но даже если он его не получит, расследование все равно не прекратится.

Он вернулся в родной город, вышел на работу. По-прежнему жил один, заполняя все свое свободное время мечтами. Теперь в них появлялись хрупкие блондинки, которые бежали от него по пустынной улице. А он догонял их, чувствуя страх загнанной жертвы, и пытался воспользоваться моментом. Он так часто думал об этом, что подобные сцены начали появляться в его снах, и он просыпался весь в поту, возбужденный, словно ему было четырнадцать, а не тридцать три.