Мои непутёвые путевые заметки - Ева Черная

Мамина сестра выбирала, а Мама за всем этим делом со стороны наблюдала и даже не догадывалась, как оно будет дальше.

Наступил выпускной вечер у Маминой сестры.

Все парни, из вечно тусящей в доме Мамы компании, на радостях перебрали лишку в подсобке биологического кабинета на брудершафт с молодыми преподавательницами.

Сами понимаете, если преподавательница старше выпускника от силы на три-четыре года, то от брудершафта легко перейти к чему-то и более основательному.

В общем, Мамина сестрица на своем законно заслуженном выпускном вместе со своими незадачливыми подружками осталась без кавалеров.

Правда ненадолго – видимо, это была судьба.

Никак иначе не назовешь высокого спортивного парня, спортсмэна в найковских кроссовках сорок пятого размера (по тем временам неслыханное дело), явившегося на пару часов на выпускной вечер своего бывшего какого-то там бывшего восьмого класса.

Эта спортивная каланча, совершенно непьющая по случаю спортивного режима в период соревнований, увидела, оценила, обозначила себе цель и пошла напролом с тактом бронированного танка.

Весь вечер Мамина сестрица с ее метр в кепке была ангажирована сим молодцем.

Прикована словесными излияниями нового ухажера к лавочке во дворе школы.

И охраняемая сразу двумя акулами добродетели, бороздившими просторы вокруг той самой лавочки – Маминой мамой и директрисой школы – дамой выдающихся габаритов и таких же моральных устоев.

Новоявленный спортсмэнистый ухажер сдаваться просто так не собирался и даже через полторы недели смог не только выяснить место проживания своей новой спортивной музы местного разлива, но и стать частым гостем.

Чем несомненно покорил сердце Маминой мамы и заставил выдвинуть его на первое место в борьбе за роль «зятя необыкновенного».

Правда, родительница тогда млела не только от настойчивости «нового и потенциального», но еще и от его роста.

При ее метр пятьдесят четыре почти двухметровый зять – мечта всей ее жизни.

Будущий родственник тоже был не промах и с благодарностью принимал от любимой почти тещи борщи-пюрешки-котлетки-пироги и чаёчки.

В общем, идиллия, которая длилась ровно две недели, пока не пришли виновные влюбленные каяться.

Именно столько понадобилось времени явному и неявному ухажерам набраться смелости прибыть просить прощения у Маминой сестрицы тире Королевишны.

Дело было в разгар летней заготовительной кампании, потому Мамина мама, по традиции насыпав «хлопцам» борща в тарелки и усадив их на большущей кухне за стол, сама принялась и дальше перекручивать на мясорубке смородину с сахаром для дальнейшей консервации.

Ну вот, картина.

Виновные хлебают борщ.

Сестрица с пришедшей подружкой воротит нос, что-то там на полу в гостиной выкраивая.

Мамина мама крутит ручку мясорубки, только что сменив саму Маму, пока та дает отдых рукам.

Скажете идиллия… не совсем.

Она, эта самая идиллия, наступила тогда, когда пришел сестрицын спортсмэн, огляделся, оценил ситуацию и сделал ход конем.

Вместо того чтобы примоститься третьим за столом с тарелкой борща, он с воплем «давайте помогу!» кинулся к мясорубке и так начал крутить ручку, что казалось, мясорубка скоро взлетит вместе со столешницей.

Мамина мама млела…

Провинившиеся гуляки смурнели…

Сестрица с подружкой ехидно хихикали…

А справедливость торжествовала.

Халявные борщехлебатели быстро ретировались и больше в Мамином доме не появлялись, потенциальная теща торжественно отдала пальму первенства новому помощнику, сестрица наконец-то взглянула на нового кавалера снисходительно, а Мама радовалась, что теперь есть на кого сбросить часть своих помощницких обязанностей и пофилонить.

– Я не хочу, чтобы ты лезла в мою жизнь! – патетично вещал Старшенький Маме.

Замер. Посмотрел на нее и… сам же заржал.

«Значит, не совсем еще идиёт, понимает», – подумала Мама.

– Сам-то понял, что только что ляпнул? – не сдержала улыбки Мама.

– Во-первых, пока что я лезу только в твой рюкзак, – не давая ее прервать, продолжила дальше, – и не надо мне рассказывать, что ты, наш «горячий эстонский парень», можешь пережить ночь в пустыне в это время года без спортивной кофты и футболки с длинным рукавом.

Старшенький закатил глаза.

– А во-вторых, – Мама разогнулась от рюкзака, – даже когда тебе будет тридцать-сорок-пятьдесят (нужное подчеркнуть), я все равно буду лезть тебе в жизнь… не факт, что я буду в нее вмешиваться – оно мне надо? – но лезть точно буду. Ты мой ребенок, я твоя мама и все!

В общем, у Мамы опять включилась функция «еврейская мама».

Вечно во все лезущая, вечно знающая, что ее ребенку будет лучше, вечно за детьми присматривающая.

Причем успевающая присматривать не только за своими, но и по необходимости и за чужими.

Правда, именно эта черта присутствует у каждой мамы в этой стране.

В общем, у Мамы продолжается все та же армейская эпопея, разящая ее прямо в душу и сердце.

Старшенькому пришло приглашение из армии приехать в тренировочную базу на двое суток для прохождения и сдачи нормативов, чтобы зачислили в те рода войск, которые он хочет.

Приглашение пришло опять по всем правилам с бесплатными билетиками и на автобус, и на поезд.

С координатами точки сбора возле железнодорожной станции и даже отдельным пунктиком в обращении настоятельно рекомендовали перед этим поспать не менее семи часов.

Мама особенно упирала на этот пунктик и в десять вечера погнала сына спать.

И скажите тогда, как могла она, Мама, успокоить себе нервы, кроме как проконтролировать, чтобы ребенок все с собой взял?

Тем более что армейская база находится на другом конце страны, еще и почти в пустыне.

В общем, Мама отстаивала каждый впихнутый носок в этом собирательном деле.

Правда, к ее глубочайшему сожалению, спортивные штаны отстоять так и не смогла.

Ребенок взял только две пары спортивных шорт.

Зато у Мамы теплилась надежда, что всунутые втихаря в рюкзак кофта, ветровка и длинно-рукавная футболка послужат, если что, дополнительным укрытием для подростковых сыночковых ног.

Встав в полшестого, проверив в очередной раз, чтобы из рюкзака втихушку от нее не вытащили отвоеванное с боем.

Накормила, напоила и с напутствиями «не позвонишь мне вечером сам – буду звонить до посинения уже я и пусть тебе будет стыдно» отправила сынулю в «большое путешествие».