Твой смертный грех - Чингиз Абдуллаев

В этот день мы поехали на встречу в ресторан, находившийся за городом. Сейчас его там уже нет, он сгорел через шесть лет после этих событий. Нас было пять человек вместе с Ревазом, и мы приехали на переговоры с человеком, который потом стал известным бизнесменом и политиком. Может быть, самым скандально известным бизнесменом и самым скандальным политиком.

Он приехал со своим водителем, а мы были на двух машинах, вооруженные автоматами и пистолетами. Этот полуполитик-полубизнесмен вошел в ресторан, и они около часа беседовали с Ревазом. Когда гость уехал, Реваз вышел из ресторана. Нужно было видеть его багровое лицо, настолько, очевидно, потрясли его предложения этого человека. Потом я узнал, что там были какие-то важные переговоры по Чечне. Не знаю, что именно предлагали Ревазу, но знаю, что этот грузин по национальности и самый известный «вор в законе» оказался более порядочным человеком, чем приехавший полубизнесмен-полуполитик. И он отказался от сотрудничества с этим типом. Ему предложили бизнес на трупах военнослужащих и на выкупе заложников, когда деньги получали посредники в Москве. Он гневно отказался, сказав знаменитую на всю страну фразу, что он «бандит, а не предатель». Можете мне не поверить, но даже во время Великой Отечественной войны уголовная шпана – бандиты, воры, грабители – шли добровольцами в армию или честно сражались в штрафбатах. Конечно, не все, среди них встречались и подонки-предатели, но в большинстве своем эти люди, имевшие проблемы с советской властью и законом, понимали, что идут защищать свою родину от внешнего врага. Да что там говорить, если даже сам руководитель Белого движения, генерал Антон Деникин, считал, что невозможно выступать против собственной родины, и осуждал тех, кто посмел идти вместе с фашистами на Россию.

Реваз отказался, и все остальное можно было предсказать. Он был достаточно умным человеком, ничего не боялся, но понимал, что ему нужно срочно уезжать – отказ от сотрудничества будет неоднозначно воспринят его собеседником. Мы уехали через два дня. Нам сделали французские визы, и мы втроем улетели на юг Франции, где для Реваза было куплено небольшое поместье.

Его застрелили через два дня, когда он отдыхал у бассейна. Мне кажется, что «законник» понимал обреченность своего положения, но уже ничего нельзя было сделать. С другой стороны, все понимали, что стрелять в такого авторитетного человека мог только убийца, защищенный гораздо сильнее, чем любой из обычных киллеров. Стрелять мог только профессиональный офицер, получивший конкретное задание, иностранный паспорт, надежных связных, прикрытие и оружие в чужой стране. Плюс еще он должен был знать адрес нашей виллы. Слишком много факторов, которые выдавали профессионального ликвидатора, присланного из Москвы. Реваз умер прямо у меня на руках. И нас вместе с моим напарником арестовала французская полиция, почти сразу оказавшаяся на нашей вилле, словно их вызвали заранее. Впервые в жизни я попал в тюрьму. Во французскую тюрьму. Вот так закончился второй период моей жизни.

Утром Ирина все время смотрела на свой телефон, ожидая звонка или сообщения. И с каждым часом нервничала все больше и больше. Роман Эдуардович уехал на работу, а она не находила себе места. Еще раз десять она звонила Роберту, и каждый раз слышала в ответ, что абонент недоступен. В дневной информационной программе снова рассказали о происшедшей перестрелке в Таллинском морском порту, где погибли двое сотрудников полиции и трое контрабандистов с российскими паспортами. Она бросилась к компьютеру, пытаясь узнать последние новости по Интернету, но там не было указано фамилий погибших.

Она чувствовала, что начинает сходить с ума от волнения. Больше всего ей хотелось позвонить мужу и попросить его узнать, кто именно погиб, но она понимала, что никогда в жизни не сможет объяснить своего интереса к этому происшествию в столице Эстонии.

Тогда ей пришло в голову набрать имя Роберта Туманова и посмотреть, что именно про него написано в Интернете. С нарастающим ужасом она узнала, как много писали о ее друге российские газеты и журналы. Особенно отличались депутат Государственный думы Хинштейн и журналист из «Московского комсомольца» Олег Фочкин. Их статьи были самыми бескомпромиссными и вызывающе оскорбительными. Туманова называли «королем преступного мира», самым опасным бандитом в стране, теневым руководителем высшего совета криминальных авторитетов и руководителем самой крупной преступной группировки в стране. Она читала и не могла поверить, что этот милый, интеллигентный, хорошо одетый и так чудно пахнущий мужчина, владеющий французским и английским, с такими сильными и добрыми руками, был жестоким и кровавым бандитом, которого следовало пять раз расстрелять или дать ему в общей сложности две тысячи лет тюремного наказания.

Она захлопнула свой ноутбук в состоянии прострации. Неужели все это было написано про человека, с которым она так часто встречалась, с которым жила пять дней в Женеве, из-за которого сейчас сходила с ума? Неужели этот известный бандит и так красиво ухаживающий за ней, нежный и добрый Роберт Туманов – одно и то же лицо?

Ирина поднялась, чувствуя себя совсем плохо. Пройдя в спальню, она снова легла на кровать и посмотрела на свой телефон. Он по-прежнему молчал, и это было ужаснее всего. Полная неопределенность ее угнетала.

Так продолжалось до вечера. Примерно в половине седьмого вечера пришло наконец сообщение: «Все нормально», – и она почувствовала себя гораздо лучше. Побежала на кухню, весело поговорила с кухаркой, позвонила сыну в Женеву, а потом, немного подумав, набрала номер телефона мужа:

– Здравствуй, Хаусман. Как у тебя дела на работе?

– С каких пор ты стала интересоваться моими делами? – удивился муж. – Но все равно спасибо, неплохо. А как ты себя чувствуешь? Судя по голосу, уже гораздо лучше.

Ей было немного стыдно, что она его обманывает. Бедный Хаусман не заслуживал такой участи. Но не ее вина, что она влюбилась.

– Мне уже гораздо лучше, – сказала она мужу, – спасибо. Я приняла таблетку аспирина, и у меня все прошло.

Ирина решила, что сегодня не хочет оставаться дома, а хочет поехать к мужу и забрать его с собой в ресторан. Пусть это будет ее сюрпризом. Она быстро оделась, причесалась, сделала легкий макияж и вызвала свою машину.

– Извините, Ирина Анатольевна, – сказал водитель, – но сейчас рядом нет второй машины, а Роман Эдуардович запретил нам выезжать без сопровождения.

– Это мое дело, – прервала его Ирина, – достаточно вас двоих. Или вы боитесь?

– Мы ничего не боимся, – обиженно ответил водитель, – но у нас есть приказ.

– Забудьте про приказ. Мы едем в офис к Роману Эдуардовичу. Подгоните машину и перестаньте со мной спорить, – нервно произнесла Ирина.

Через десять минут они уже неслись по направлению к городу. Им отчасти повезло – пробки были не такие большие, и уже через полчаса они подъехали к зданию офиса компании Романа Эдуардовича. Этот девятиэтажный дом был построен в центре города по эскизам английского архитектора, и, чтобы получить эту землю, Хаусман трижды выходил на бывшего мэра столицы и его супругу. Ирина прошла мимо дежурного, который не узнал супругу руководителя компании и попытался ее остановить. Появившийся за ее спиной телохранитель сказал, что это жена Романа Эдуардовича, и дежурный испуганно замер, даже не решаясь вызвать для нее лифт. Она поднялась на девятый этаж, где находился кабинет Хаусмана, прошла по коридору и вошла в приемную. Здесь никого не было, и это ее удивило. Обычно в приемной сидели секретарь и помощник Романа Эдуардовича. Помощнику было около тридцати, это был ловкий молодой человек, который работал с Хаусманом уже два года и знал все его привычки. А секретарем работала Лариса, высокая, склонная к полноте девица, с большими формами и приветливым лицом. Не застав никого в приемной, Ирина удивленно оглянулась и направилась к кабинету. Дверь была открыта. Она вошла и замерла на месте.