Войны мозга. Научные споры вокруг разума и сознания - Марио Борегар

Реакция на изобретение первого аэроплана, совершившего успешный полет, также прекрасно иллюстрирует тот факт, что ученые не всегда руководствуются рациональным мышлением и объективностью. В течение пяти лет, с декабря 1903 года по сентябрь 1908 года, братья Уилбур и Орвилл Райт, механики и мастера по ремонту велосипедов из Огайо, неоднократно утверждали, что сконструировали летательный аппарат тяжелее воздуха и с успехом совершили полет. Но несмотря на обилие доказательств – в том числе публичные демонстрации, фотографии аппарата в полете и данные под присягой письменные показания местных жителей, занимавших высокие посты, – несколько американских ученых высмеяли и отвергли их заявления как явную ложь. Один из этих скептиков, Саймон Ньюком, профессор математики и астрономии из Университета Джона Хопкинса, был настолько убежден, что активный полет на аппарате тяжелее воздуха абсолютно невозможен, что он отмахнулся от утверждений братьев Райт, не удосужившись даже рассмотреть доказательства. Когда президент Теодор Рузвельт распорядился ближе к концу 1908 года устроить открытое судебное разбирательство, братья Райт наконец смогли доказать, что они говорят правду, и ученые были вынуждены признать, что «летающая машина» действительно существует[240].

На протяжении более чем столетия реакции, подобные тем, которые продемонстрировали Лавуазье и Ньюком, значительно замедляли прогресс пси-исследований. Как отмечает писатель Крис Картер, эта сфера исследований – единственная из научных, в которой горстка «профессиональных псевдоскептиков» систематически пытается дискредитировать результаты исследований[241]. Эти псевдоскептики хотят, чтобы непосвященные считали их подлинными скептиками. Однако это утверждение бесконечно далеко от истины.

Истинные скептики ведут беспристрастный и объективный поиск истины. Они непредвзято рассматривают мнения и отношение к фактам – и всегда готовы подвергнуть сомнению собственные убеждения. В отличие от них псевдоскептики – сторонники научного материализма и стремятся защищать его. Поскольку пси-феномены демонстрируют ошибочность материалистского мировоззрения, псевдоскептикам не остается ничего другого, кроме как отвергать все доказательства пси как неконтролируемые, невоспроизводимые, искаженные, несмотря на то что несколько пси-феноменов были воспроизведены сотни раз в независимых лабораториях всего мира.

В сущности, большинство псевдоскептиков не удосуживается изучить доказательства и провести эксперименты. Олицетворение этой позиции – физик Герман Гельмгольц и нейропсихолог Дональд Хебб. Эти двое выдающихся ученых открыто признавались, что они предвзяты и что никаких доказательств не хватит, чтобы убедить их в существовании пси-феноменов.

Порой псевдоскептики не стесняются вступать в резкую полемику, чтобы посеять сомнения в компетентности и добросовестности исследователей пси-феноменов. Как указывает биолог Руперт Шелдрейк, некоторые псевдоскептики уподобляются фанатикам-фундаменталистам, ведущим священную войну в защиту доктрины материализма[242]. Для этих ревнителей материалистическое кредо равнозначно науке и разуму. Поскольку самокритичность и смирение – отнюдь не их конек, они делают вид, будто бы им известно, что возможно, а что нет. Вновь и вновь они принимают свое невежество и ограниченные представления о мире за реальность.

Эмоциональная привязанность к материалистской идеологии позволяет псевдоскептикам с легкостью отрицать существование пси-феноменов, поскольку эти явления и опыт не укладываются в рамки их предвзятых взглядов на мир. Благодаря этому они избегают необходимости поступаться своими глубоко укоренившимися, заветными убеждениями. Парадокс, но эти псевдоскептики считают себя поборниками рационализма.

На всем протяжении этой книги мы придерживаемся здравых взглядов на реальные научные свидетельства «необъясненных» явлений. В этой главе мы обратимся к научным доказательствам существования пси-феноменов, начиная с телепатии.

* * *

В 70-х годах ХХ века трое ученых – парапсихолог Чарльз Хонортон из Медицинского центра Маймонида в Нью-Йорке, психолог Адриан Паркер из Эдинбургского университета и психолог Уильям Брауд из Университета Хьюстона, – независимо друг от друга высказали гипотезу о том, что уменьшение сенсорной стимуляции должно способствовать возникновению пси. Эта гипотеза была основана на связи между снижением ментального «шума» – постоянной и непроизвольной «болтовни» разума – и проявлениями пси-феноменов, отмеченной тысячу лет назад в Ведах, религиозных текстах Древней Индии. Веды утверждали, что последовательная и длительная практика медитации приводит к развитию различных пси-способностей. Это утверждение подразумевает, что, когда ментальный «шум» снижается, становится легче обращать внимание на пси-информацию и выявлять ее[243].

Хонортон, Паркер и Брауд предположили, что пси действует как слабый сигнал, который обычно заглушают более сильные, связанные с нашими органами чувств и непрерывно осаждающие нас. Независимо друг от друга, эти исследователи разработали телепатический эксперимент на основании ганцфельд-состояния [от нем. «ganz Feld» – «неразрывное поле»] – методики сенсорной депривации, которая быстро вызывает приятное и задумчивое состояние осознания и поначалу разрабатывалась с целью исследования зрительных психических образов. Трое исследователей предположили, что в условиях блокировки сенсорной стимуляции вероятность восприятия трудноуловимых впечатлений значительно возрастет.

В ганцфельд-экспериментах с телепатией участвует два человека: один сосредотачивается на ментальной передаче образа («отправитель»), другой принимает этот образ («получатель»). Такие эксперименты обычно проводятся в три этапа: подготовка, отправление, суждение. На этапе подготовки «получатель» сидит в ганцфельд-помещении в удобном шезлонге, с матовыми полусферами (обычно из разрезанных пополам шариков для пинг-понга) на глазах и в наушниках. Ему в лицо светит красный свет, он слушает неумолкающий «белый шум» в наушниках. Экспериментатор просит ассистента наугад выбрать один «целевой набор» изображений из множества подобных наборов. Каждый набор состоит из четырех изображений, все целевые наборы и изображения в них лежат внутри непросвечивающих конвертов. Все это время «получатель» заперт в другом помещении.

На этапе отправления экспериментатор дает «отправителю» целевой набор, по-прежнему лежащий в непросвечивающем конверте, «отправителя» запирают в комнате. «Отправитель» смотрит на целевое изображение и мысленно пытается передать его «получателю». От «отправителя» требуется попытаться полностью «погрузиться» в целевое изображение и передать свой «полный опыт» этого погружения.