Люди и собаки - Доминик Гийо

На первый взгляд этот опыт полностью соответствует картине, которую мы рисуем в собственном воображении, представляя себе научный эксперимент. Лаборатория, где сама обстановка, как полагают, способна оградить взгляд ученого от любых внешних воздействий. Бесстрастные и невозмутимые экспериментаторы, облаченные в белые халаты и напоминающие врачей из «Заводного апельсина». Животное, реакции которого методично регистрируют и оценивают количественными методами. Ничто не должно его взволновать или повлиять на его поведение. В конечном итоге полученные результаты позволяют сделать абсолютно объективные выводы.

И тем не менее… Такая, казалось бы, стерильная обстановка сделала ученых слепыми к одному важному элементу поведения собаки, который они не могли заметить именно в силу своего предвзятого к ней отношения. На самом деле опыты привели к ошибочным заключениям, поскольку не учитывали главный элемент жизни собаки: силу, связывающую ее с себе подобными и, еще больше, с близкими ей людьми. Поэтому в корне неверно представлять ее в виде своего рода калькулятора, который проявляет интерес к своему хозяину только потому, что тот ее кормит. Конечно, собака очень любит поесть. И все-таки она может быть кем угодно, только не… циником. На самом деле естественный отбор создал ее такой, что для нее нет ничего более важного в этом мире, чем социальные отношения, особенно отношения с человеком.

Ошибка бихевиористов, не увидевших в поведении собак социальной компоненты, стала очевидной благодаря многочисленным исследованиям, предпринятым в начале 70-х годов прошлого века. Воссоздавая опыты Павлова, этологи заметили (Jenkins et alii, 1978), что на первых этапах обучения собаки демонстрировали широкую гамму поведенческих реакций, которые всегда содержали элементы, относящиеся к сфере социальных отношений: игровые позы, виляние хвостом, лай, мимика… Собаки вели себя в точности так, как и в привычных для себя ситуациях, когда они выпрашивали у человека еду. Иными словами, собака воспринимала происходящее в контексте социальных взаимоотношений с человеком, а не просто через желудок. Подобная интерпретация больше соответствует мотивации животного, которое адаптировано к антропогенной нише и поэтому как нельзя лучше приспособлено для жизни в обществе. В данном случае неприменима предложенная бихевиористами схема, согласно которой собака представляет собой своего рода машину, движимую желанием получить вознаграждение и обученную должным образом реагировать на условные раздражители. Для собаки условный сигнал — лампочка или звонок — служит прежде всего социальным раздражителем, означающим предстоящее взаимодействие с человеком, а не только получение пищи.

Тот факт, что бихевиористы остались слепы к этой очевидной поведенческой особенности собак, позволяет понять, почему они оказались не в состоянии объяснить причину оглушительного провала некоторых своих экспериментов. Миклоши раскрывает истинные механизмы поведения собак на примере одного из таких опытов, многие из которых наносили животному физические и психические травмы (Miklósi, 2007, p. 4). Опыт, часто имевший пагубные последствия для животного[56], состоял в том, что собаку помещали в закрытый бокс и подвергали ее ударам электрического тока. После этого собаке несколько раз демонстрировали возможность выйти из бокса и таким образом избежать разряда. Все опыты приводили к одному и тому же результату: собака не двигалась с места, раз за разом получая все новые удары тока. Результаты этого эксперимента привели ученых в замешательство, поскольку, по их мнению, реакция животного определяется условным рефлексом, выработанным в процессе обучения посредством воздействия внешних раздражителей. Концепция бихевиоризма трактовала ожидаемую реакцию собаки однозначно: желая получить вознаграждение — будь то лакомство или уменьшение боли, — она должна сбежать. Неправильное поведение собаки, следуя подобной логике, можно было объяснить, только сделав следующий шаг: у собаки просто не хватает сообразительности связать одно с другим, она не способна правильно оценить ситуацию. Часто подобное объяснение этих ученых вполне удовлетворяло.

Однако современные представления о социальном поведении собак позволяют трактовать результаты опытов иначе. И дело здесь вовсе не в ограниченных когнитивных способностях собак или ее необъяснимо противоестественном поведении. Вероятнее всего, так же как и ранее, собака интерпретировала ситуацию в контексте социальных взаимоотношений с человеком, а не просто факта физического контакта с объектом, причиняющим боль. В действительности в ситуации, когда доминирующий пес атакует своего более слабого собрата, у того есть единственный шанс не получить последний укус, который может стать фатальным: оставаться неподвижным, всеми силами демонстрируя покорность. Можно предположить, что собака связывала причиняемую ей боль с действием сотрудников лаборатории, которых она признавала доминирующими. Заметим, что стратегия собаки была вовсе не настолько «звериной», как полагали экспериментаторы, и вполне могла бы оказаться успешной, если бы собаке удалось вызвать у ученых чувство сострадания. Но собаки не могли знать, что имеют дело с бихевиористами, то есть людьми равнодушными, способными удостоить подопытное животное разве что холодным взглядом.

Короче говоря, подвергая своих собак испытаниям и свято веря в объективность и непогрешимость научного подхода, павловцы и бихевиористы просто не замечали, что оказывались втянуты в социальные и эмоциональные отношения с собаками. Надежды, возлагаемые на полное отстранение от животного, не оправдались: выводы, сделанные по результатам опытов, были искажены. Так кто же из этой пары — животное и экспериментатор — больше был похож на «собаку Павлова», а кто был истинным автором опыта?

Описанные опыты служат примером ошибок, к которым могут привести научные подходы, предлагающие рассматривать животное как машину, которой управляют одни лишь условные рефлексы. Поведение такой машины можно изучать в лабораториях, разбирая ее на части, подобно тому как разбирают в мастерских механические устройства. Ошибки экспериментов со всей очевидностью доказывают, что главный недостаток подобного рода подходов кроется вовсе не в том, что они выдвигают слишком осторожные гипотезы или предъявляют слишком строгие требования к постановке опытов. Тот факт, что такие опыты дают довольно скудные результаты, также не будет определяющим. Концепция бихевиоризма по сути своей неприменима к собаке, которую нельзя рассматривать как вещь, лишенную субъектности. На самом деле собака представляет собой активный субъект, для которого социальные отношения имеют наивысшую ценность.

Ошибочные опыты бихевиористов доказывают, что собака — животное социальное. Но какова природа этой социальности? Как ведет себя собака с теми, с кем ее связывают социальные отношения?

Социальная жизнь собаки имеет важную особенность, отличающую этих животных от других представителей животного мира. В период своего индивидуального развития она переживает два процесса социализации. Первый происходит в результате контактов с матерью, братьями и сестрами, а также с другими соплеменниками. Это внутривидовая социализация, во многом унаследованная от общих с волками предков или, в более широком плане, от древних псовых, которые уже в те времена имели развитую социальную организацию. Второй, а именно установление отношений с человеком, появился в результате эволюции, происходившей на протяжении последних десятков тысяч лет в процессе адаптации к антропогенной нише.