Люди и собаки - Доминик Гийо

В итоге жизнь собаки протекает как бы в двух мирах, то есть так, как если бы сама собака одновременно принадлежала к двум разным социумам. Речь идет об обществах с абсолютно различной социальной организацией, представленных двумя разными типами живых существ: о собачьей стае и о человеческом обществе. Конечно, у многих собак, например у диких, бродячих или бездомных деревенских псов, на протяжении всей жизни нет хозяев. У них нет опыта существования бок о бок с человеком. Однако и эти собаки, по всей видимости, сохраняют способность к социализации, хотя в данном случае она происходит значительно сложнее. Некоторые социальные навыки подрастающие щенки приобретают в определенные сензитивные периоды[57] индивидуального развития. Если этого не произошло, наверстать упущенное бывает довольно трудно. Современные исследования подтверждают еще более удивительный факт: вполне вероятно, что, имея возможность выбора, собаки с большей охотой присоединяются к группе людей, чем к собачьей стае (Miklósi, 2007, p. 165, 210–212).

Осталось только определить основные черты социальной жизни собак, обусловленные этой особенностью их психологии. Поскольку долгое время этологии собак как таковой не существовало, специалисты в области поведения животных применяли к собакам схемы социальной организации волков. Возможность подобного подхода к интерпретации поведения лучшего друга человека объясняли морфологической и эволюционной близостью этих двух видов. Поэтому довольно часто представления о собаке сводились к образу прирученного волка, который должен был унаследовать от своих диких предков звериные черты. Согласно этой логике, сущность волка прячется в темных глубинах сознания собаки, скрытая под благородной вуалью дрессуры, но при этом всегда остается готовой вновь вырваться наружу. Однако если подобное сравнение и может быть оправданно и в чем-то даже правомерно с научной точки зрения, то применять его на практике следует с очень большой осторожностью. Нужно признать, что вплоть до недавнего времени подобный подход часто приводил к неточной или ошибочной интерпретации поведения собак. Дело в том, что он не учитывал два обстоятельства, своего рода два подводных камня, стоящие на пути сравнительного анализа поведения животных.

Первое препятствие заключается в недостаточной изученности вида, принятого за точку отсчета, — волка. По словам специалистов, в наших знаниях о социальном поведении волков до сих пор остается много белых пятен.

Начиная со Средних веков волк был главным устрашающим персонажем западноевропейских мифов. Образ «злого серого волка» пугал и завораживал одновременно. Позже он стал излюбленным объектом для журналистских очерков и популярной литературы, посвященной животным сообществам. Популяризация волков во многом способствовала тому, что несколько десятилетий назад были проведены специальные исследования их поведения. В результате в нашем сознании прочно укоренилось распространенное представление о социальной организации волчьей стаи. Согласно этому представлению, стая подчиняется строгой линейной иерархии, на вершине которой находится доминантный самец[58], — всем известный как альфа-самец, — обладающий безраздельной властью. Ему безоговорочно подчиняются все члены стаи до тех пор, пока какой-либо другой самец его не свергнет и не займет его место. Данная модель предполагает монопольное право альфа-самцов на репродукцию, которое позволяет их генам распространяться. В результате гены, способствовавшие доминированию, из поколения в поколение сохраняются в популяции волков. Эту модель, которую можно было бы назвать «политической», поскольку она базируется на принципе доминирования, в упрощенном или даже преображенном популяризованном виде стали применять и к собакам. При этом собак еще долго воспринимали как волков, ставших добродушными благодаря контактам с человеком.

В начале 90-х годов описанная схема подверглась серьезной критике. В классическом варианте политическая модель предполагает, что все волки стремятся к доминированию, поскольку другой возможности передать свои гены потомкам у них просто нет. Следовательно, подчиненные самцы только и ждут удобного случая, чтобы свергнуть вожака, занять его место и тем самым обеспечить себя потомством. Однако полевые исследования показали, что все волки в стае, как правило, принадлежат к одной семье (Gese et Mech, 1991). Генетически они близки между собой, и в этом плане их интересы совпадают в большей степени, чем в случае, если бы между ними не было родственных связей. Проще говоря, с точки зрения распространения генов для самца λ помощь другому самцу или, во всяком случае, сотрудничество с ним, вполне возможно, стали бы выигрышной стратегией, поскольку с большой долей вероятности их генотипы во многом совпадают. С другой стороны, молодые волки в возрасте от одного до трех лет часто покидают стаю. Оба этих обстоятельства свидетельствуют о том, что борьба за власть — это лишь одна из возможных стратегий обеспечения себя потомством.

В противовес первой была предложена другая схема взаимодействия между волками, с которой сегодня согласно большинство зоологов: семейная модель[59] (Mech, 1999; Packard, 2003). Новая модель сохраняет принцип доминирования, однако она учитывает полевые наблюдения, доказавшие, что доминирование касается не только самца, называемого «вожаком» или «производителем», но и самки. Эта схема позволяет учесть весьма частотный обмен знаками внимания и взаимные уступки, которые обеспечивают относительное мирное — большую часть времени — сосуществование волков в стае. То есть доминирование основано не только на насилии и терроре. В противном случае стая представляла бы собой пороховую бочку. Она была бы средоточием взаимоисключающих интересов, таящим в себе постоянную угрозу гражданской войны. Доминирование в волчьей стае подобно тому, которым пользуются родители по отношению к детям: младшие члены семьи постоянно испытывают своих родителей на предел дозволенного, проявляя демонстративно агрессивное поведение. По большому счету, волчья стая напоминает скорее большую семью, чем общество, основанное на отношениях силы. Конечно, воспитательные меры в этой семье бывают порой очень строгими, иногда даже насильственными. И тем не менее ее динамика базируется скорее на обучении и смене ролей по мере того, как члены стаи подрастают, чем на конкуренции, продиктованной жаждой власти.