Шестая Эра. Поверхность - Андрей Арсланович Мансуров

старые добрые копья и луки со стрелами! А учить наших детей я в первую очередь собираюсь вовсе не стрелять во всё, что можно легко убить или съесть.

А – думать. И – прятаться!

«Смертельная схватка» с любым зверем – это крайность. И если уж убивать кого – так только для еды! Всем племенем. Потому что куда лучше биотоп не подавлять, и не разбазаривать бездумно, а разумно использовать. Чтоб комплекса «спортивной охоты» и ненужного кровопролития избежать. Тогда и проблем будет меньше. И в изоляте нашем можно будет прожить подольше. Это уж потом, когда «размножимся» и обоснуемся капитально, можно будет вылезать наружу. И осматриваться уже там.

А пока – просто прячемся. И местных монстров и врагов стараемся не убивать.

– Блин. Какая-то у тебя… Трусливая политика! Мы же легко можем их всех!..

– Ага. Мы, конечно, легко и быстро всех местных хищников можем ликвидировать. Как в своё – вернее, моё! – время Китай, всех воробьёв перебил, под лозунгом «спасём урожай от нахлебников!», не понимая, что воробьи жрут не столько зерно, сколько насекомых, питающихся этим самым зерном, а заодно и портящих этого зерна в десять раз больше, чем сожрали. И ещё птички питаются побегами и зёрнами сорняков. Которые начинают расти бесконтрольно и неограниченно на пахотных землях, напрочь заглушая ту же пшеницу. Китайцам потом пришлось завозить этих «вредных» птичек за валюту. Из России и Индии.

Самый хрестоматийный, конечно, пример безмозглого вмешательства в то, чего не понимаешь, – «святая» Инквизиция. В средние века она провозгласила всех чёрных кошек исчадьями ада и носителями всяких чёрных дел. И чёртовы фанатики и дураки тогда кошек в Европе почти поголовно истребили – и чёрных и нечёрных. И что? Расплодившиеся бесконтрольно крысы разнесли по городам и сёлам чуму. И вымерло две трети населения. Этой самой Европы.

Ну, или как в конце двадцатого века было в Канаде – там так называемая «спортивная охота» привела к почти полному истреблению волков. В результате чего экземпляры, которые эти волки «отбраковывали», забивая старых, больных, и генетически неполноценных, стали оставаться в стадах карибу. Ну, то есть – местных оленей. О финале догадываешься?

– Да. Да. – на лице его напарницы почти явственно сквозила гримаска скуки и желание побыстрей оказаться в тишине. Но Роджер мог быть и сознательно жесток:

– Сама знаешь: в двадцать первом веке избалованные медициной женщины сами даже рожать не могли. Не говоря уж об антибиотиках, которые людей, конечно, лечили, но и одновременно стимулировали появление новых, чрезвычайно устойчивых к ним, штаммов гриппа и прочих бактериевидных прелестей. Так что чёртовы карибу пострадали от этих самых болезней. Потому что расплодившиеся, словно лемминги, стада жвачных, сожрали летом всю траву, а зимой повымерзли. Почти поголовно. От тесноты. И эпидемий каких-то новомодных, да и старых болячек, которые и переносили «отбраковываемые» волками экземпляры.

Но Правительство срочно выделило деньги на целую программу. По спасению. Егеря стали подкармливать выживших оленей завозимым сеном. Солью. Дорого, но подействовало.

Только вот для полного восстановления популяции пришлось ждать пятьдесят лет. И завозить волков. Пока не восстановилась и своя популяция волков. Их удалось-таки спасти, вовремя запретив охоту. И завезя из Сибири. За валюту.

Видишь, как дорого может обходиться головотяпство? И бесконтрольная пальба во всё, агрессивно и противно выглядящее? Ну, всё ещё хочешь доказать местным гадам, что мы тут самые крутые?

– Слушай. Раньше я говорила, что ты умный. – он подбоченился. Однако она поспешила вылить ушат ледяной воды на его самооценку, – А сейчас скажу – какой ты нудный. Хуже наших преподавателей. Можно было обойтись без лекции по общей экологии?

– Можно. Но так – веселей!

На него в который раз посмотрели. Покусали губы. Затем всё же сказали:

– Твой тупой юмор, если честно, тоже подзадолбал.

– Каюсь, есть грех. Но – без него уж никуда! Он, так сказать, неотъемлемая часть этого, – он постучал по виску. – мозга. Поэтому нравится тебе или не нравится – а руководствоваться при принятии важных и жизнеобразующих решений я буду, советуясь с ним. – он снова постучал, – И если я решил, что мы пока не освоимся, никого без разбору и надобности убивать не будем, мы так и поступим. А сейчас тихо и незаметно свалим, стараясь не оставлять следов. – но подозрительные звуки заставили его наконец оглянуться, и поправиться, – Э-э, чёрт! Уже не удастся. Проклятая тварь унюхала-таки нас! Туда! Ходу, ходу!..

Они ломанули через джунгли мёртвых стволов, да так, что только пятки сверкали. Пенелопа, задыхаясь, но попеняла:

– Как-то странно ты назвал эту «милую» зверушку… пф-пф… «неотъемлемого члена» пищевой цепи!.. А до этого – ф-фу… только что не целовать его собирался!

«Милая» зверушка, подвывая и фыркая, неслась по их следу, разбрасывая вокруг себя стволы, попадавшиеся на пути, и явно горя желанием познакомиться поближе.

– Странно… – Роджер тоже запыхался, но бежал легко. – Ведь эта штука ест, вроде, только муравьёв! У неё, насколько я помню, и зубов-то нормальных нет! Какого … ра ей надо от нас?!

– Это же ты у нас умный!.. Пф-пф… Ты и думай!

– Ладно, я подумал. Разворачиваемся, обходим гада по дуге, и бежим снова к озеру. Нажми-ка на акселератор, надо бы прибавить ходу!

Пенелопа явно возмутилась, но возражать не стала.

Поэтому они сделали большой круг, стараясь только оставаться невидимыми, и ломанули теперь в обратном направлении – снова к озерцу! Добежали, когда муравьед ещё сопел и трещал сухими стволами где-то вдалеке. Роджер жестом указал, что делать.

Они вбежали по щиколотку в воду, и обежали по периметру озера на его противоположный конец. Бежать оказалось довольно трудно: ил, оказавшийся на дне вместо песка, здорово задерживал: сапоги в нём вязли. Но они успели сделать почти половину круга, и спрятаться в подлеске на другом берегу, когда их преследователь подбежал к воде.

Тем, что следы оборвались столь подло и однозначно, он явно оказался недоволен. И какое-то время ещё топтался по кромке пляжа, рыская маленькой головой во все стороны, иногда фыркая и возмущённо подрёвывая. Но вот он убедился окончательно в бесплодности попыток найти источник запаха, и ушёл в чащу – теперь обошлось без треска.

Пенелопа буркнула:

– Вот настырная скотина.

– Ага. И чего ему от нас надо было? Ведь он – не хищник. Ну, в привычном понимании этого слова.

– Собственно, я не про него.

– А-а, понял. Это ты так комментируешь моё упорное нежелание кого-нибудь из местных мясообладателей таки-грохнуть.

– Точно.

– Ну так фиг же вам, девушка. Пока не доедите крыс – свежатинки вам не будет.

Пенелопа так ткнула его локтём под рёбра,