Путь в лес - Доминик Пасценди

На передних и задних лапах большие пальцы были противостоящими, но короче, чем у людей. Когти на этих пальцах были широкими и плоскими, а вот на остальных — заострялись и выступали далеко за подушечки пальцев, слегка искривляясь.

Самка тем временем сама разглядывала людей. Дорант обратил внимание на то, что до сих пор не видел её глаз не прищуренными; раньше — и на площади, и здесь, во дворе, она как будто делала вид, что ей не интересно, что происходит вокруг. Сейчас же она смотрела на них с Харраном так же, как они на её самца.

Острые и довольно большие уши обоих альвов чутко шевелились. Солнце просвечивало сквозь них, подчеркивая причудливые узоры кровеносных сосудов. Между ушами у обоих дыбилась густая, толстая и по виду очень жесткая шерсть, как бы не щетина. У самца она была слипшейся то ли от крови, то ли от слюны его самки, которая, как рассказали дворянам охранявшие альвов слуги, зализывала его рану. Шерсть с макушки переходила на хребет густой гривой, заканчивавшейся между лопаток и одинаково длинной и густой у обоих.

Пришли шестеро боевых слуг Харрана, двое с сетями, остальные с деревянными рогатинами, какими ворошат сено. Харран велел прижать альвов к решетке, одной рогатиной за шею, другой за нижнюю часть туловища. Слуги просунули рогатины в клетку и начали отжимать альвов к дальней от себя стенке.

Самка мягко ушла в сторону, но была подбита под заднюю лапу, отчего неуклюже упала наземь. Самец отбил верхнюю рогатину, едва не своротив челюсть державшему её слуге («Силён!» — подумал Дорант), а нижнюю перескочил. Он рванулся было вперед, к дверце клетки — но боевые слуги Харрана, не вчера рожденные, сумели зацепить его за туловище и тоже свалили на землю.

Дорант даже не успел увидеть, как самец, подпрыгнув, снова оказался на задних ногах; резким рывком он вырвал рогатину, втащил её в клетку и, развернув, ткнул в растерявшегося слугу. Тот, надо отдать ему должное, успел увернуться и даже устоял на ногах.

Харран, тем временем, выхватил свой меч и стремительным выпадом уткнул острие его в шею самки, неловко пытавшейся подняться, несмотря на прижавшую её к земле нижнюю рогатину.

— Скажи ему, что мы убьем его самку, если он будет сопротивляться, — обратился он к Асарау.

Тот, невозмутимый, как скала, зажурчал что-то высоким голосом.

Альв скосил глаза на самку, увидел меч у её горла, застыл на мгновение, а потом — с явным раздражением — отшвырнул рогатину, отвернулся и ушел в угол клетки. Харран кивнул и убрал меч в ножны.

— Асарау-ки, скажи им, чтобы они встали к стенам клетки, здесь и здесь. Мы их придержим рогатинами, пока будут чистить клетку. Скажи им: так надо, чтобы все чувствовали себя в безопасности, — сказал Дорант.

Асарау кивнул, задумался, а потом зажурчал снова.

Альв сверкнул глазами, но подчинился. Доранту сильно не понравились его напряженные мышцы, и он вытащил из-за пояса пиштоль.

— Асарау-ки, спроси альва, знает ли он, что это.

Новая порция журчания от Асарау. Альва вдруг кинулась к самцу, прижалась к нему, закурлыкала что-то тихо. Последовало такое же тихое журчание от альва. Расслабившиеся мышцы, поникшая голова.

Рогатины прижали обоих альвов к прутьям решетки. Прислуга — не боевые слуги, а пара парней деревенского вида, перепуганных до полусмерти — открыла дверь, сгребла подстилку граблями, вытащила ими же (не без приключений) корыто с грязной водой, которую тут же и сменила, затолкав корыто обратно. Лопатой выковыряли, что смогли, из отходов, вонявших в грязном углу. Засыпали (опять же, как смогли) свежую подстилку из соломы и широких листьев какого-то местного растения. Закрыли клетку.

— Отпускайте их, — скомандовал Харран.

И альвов отпустили.

1

Он объяснил себе потом, почему так получилось. Он был ещё не в форме, и от удара по голове, и от неожиданного плена, и от непривычной обстановки. К тому же он очень беспокоился за Аолли.

Поэтому, когда круглоухие притащили свои раздвоенные палки, вырезанные из цельного дерева и засушенные почти до звонкой костяной твердости, жёлтые и лишенные коры, Уаиллар не сообразил, что дверца клетки ещё не открыта. Он действовал на чувствах, не подумав. Сыграло свою роль и то, что Аолли, видимо, испугавшись, когда её стали оттеснять вглубь клетки, принялась вырываться. Уаиллар тоже стал бороться — слишком рано. Надо было подчиниться, дождаться, пока откроют дверцу, и тогда сделать рывок. Круглоухие не успели бы перехватить его, в этом аиллуо был уверен.

Он рванулся, перескочив рогатину, и одним движением вырвал вторую из рук растерявшегося круглоухого. Вот и оружие. Но тут сзади сдавленно пискнула Аолли — воин обернулся, чтобы увидеть острый клинок у её горла и ужас в её глазах.

Это было неправильно, невозможно. Женщин не убивают. Женщин берегут и охраняют; если женщина чужая — её можно украсть и увести к себе, но ни убивать, ни обижать их нельзя. Уарро, запрет, невозможно. Даже круглоухие, в тех редких случаях, когда им удавалось поймать аиллуа — уводили их к себе, не причиняя вреда. Красное облако гнева затянуло глаза воина, он хотел было отбить клинок отобранной палкой — но тут калека прокаркал, что Аолли убьют, если Уаиллар не сдастся.

И только тут воин заметил, что дверцу клетки ещё не открывали. Все было напрасно, уйти из клетки ему не удалось бы. Они погибли бы оба, но вряд ли смогли бы причинить серьезный вред круглоухим. Он с досадой бросил палку и отошел назад. Молодой круглоухий кивнул и убрал клинок от шеи Аолли.

Что вышло, то вышло.

Калека-круглоухий грубым голосом и на ломаном языке потребовал, чтобы они отошли вглубь и дали себя прижать к прутьям. Шанс ещё был: Уаиллар понял, как их собираются удерживать, и точно мог бы вырваться. Но старший среди круглоухих вытащил откуда-то нечто, бывшее явным оружием.

— Ты знаешь, это что? — Спросил калека.

Уаиллар знал. Он наблюдал из леса громотрубы в руках у круглоухих. Он много слышал об их действии, хотя и ни разу не видел его. Но это не остановило бы воина.

Остановила его жена. Она кинулась к нему на грудь, причитая что-то про ужасный гром, который убил охранявших её воинов и обязательно убьет Уаиллара, если он не подчинится. Она быстро и сбивчиво говорила, что не хочет жить, если Уаиллар погибнет. Она обняла его и потащила в дальний угол клетки, упрашивая не сопротивляться.

Уаиллар не мог сопротивляться ей.

Он отказался от попытки бежать. Он постарался утешить жену, обняв её и прижав к груди. Он сказал ей все слова, которые должен сказать любящий любимой, чтобы её успокоить.

При этом сам он был очень и очень далек от спокойствия. И был в некотором недоумении, потому что — это ведь Аолли придумала план, как вырваться из клетки, это она решила воспользоваться для побега моментом, когда будут чистить клетку.

Когда их довольно неделикатно отодвинули раздвоенными палками друг от друга и прижали к прутьям клетки, было неудобно и неловко спрашивать, что случилось. Уаиллар только очень внимательно следил, чтобы никто не причинил вреда Аолли, и с удивлением отметил, что круглоухие в точности делают то, что обещали: меняют подстилку и воду, убирают нечистоты…