Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее - Борис Альтшулер

Бессменным руководителем всех военно-морских ядерных испытаний в СССР был контр-адмирал Петр Фомин. Но рассказывать об этом Сахарову он права не имел. Надо сказать, что П. Ф. Фомин, как и многие в руководстве ВМФ СССР, выступал против гигантомании в ядерных вооружениях. Не нравилась ему и идея ядерной торпеды, о чем он и сказал Сахарову. Сахаров к этому вопросу больше не возвращался, но, как сказано выше, по поручению Хрущева испытания возможностей затопить США проводились и, к счастью, дали отрицательный результат.

Интересно, что та же идея отрабатывалась и в США. Среди участников II Международной сахаровской конференции по физике 2002 г. у нас в Физическом институте имени П. Н. Лебедева РАН было несколько американских физиков-ядерщиков. И один из них (Maurice Shapiro) рассказал мне в частной беседе, что, когда он в молодости работал в Лос-Аламосе, ему поручили рассчитать параметры водородной бомбы, подрыв которой в глубине океана создаст волну, способную уничтожить СССР. Он честно провел расчеты и пришел к выводу, что создать цунами высотой один километр в Северном Ледовитом океане вполне возможно, единственное условие – подрыв сверхбомбы на глубине один километр, то есть океан должен быть достаточно глубокий. Вывод его отчета был негативным: с учетом географических размеров Советского Союза делать это бесполезно, до Москвы и сибирских ядерных шахт волна не дойдет. Не говоря уже о том, что эта волна пойдет концентрическими кругами во все стороны, включая США, Канаду и Европу (от Англии очевидно ничего не останется).

Карибский кризис: «Парень по фамилии Архипов спас мир». Реальность большой термоядерной войны: «Человечеству просто повезло»

Карибский кризис: «Парень по фамилии Архипов спас мир»

БА:

Безумие ядерной гонки наглядно проявилось с 16 по 28 октября 1962 г., когда мир оказался на грани ядерной войны СССР и США. В январе 1959 г. на Кубе победила социалистическая революция под руководством Фиделя Кастро, который по мере обострения отношений с соседними США просил у СССР все больше военной помощи и защиты. В 1961 г. США начали размещение в Турции, около города Измира, 15 ракет средней дальности с радиусом действия 2400 километров, напрямую угрожавших европейской части Советского Союза, доставая до Москвы. 21 мая 1962 г. на заседании Совета обороны Хрущев поставил вопрос об ответном размещении на Кубе – под боком у США – советских ядерных ракет. Против такого решения активно возражал А. И. Микоян, но он был в меньшинстве.

План предполагал размещение на Кубе двух видов баллистических ракет: 24 ракеты Р-12 с радиусом действия около 2000 километров и 16 ракет Р-14 с дальностью в два раза больше. Оба типа ракет были снабжены термоядерными боеголовками мощностью одна мегатонна. Предполагалось направить на Кубу необходимые воинские подразделения. Хрущев принял решение назначить командующим группировкой И. А. Плиева. Доставка этих вооружений и строительство на Кубе стартовых ракетных площадок проводились в июне-октябре 1962 г. в рамках секретной операции под кодовым названием «Анадырь».

15 октября американский самолет-разведчик сфотографировал советские ядерные ракеты на Кубе. И началось!

На срочном совещании у президента США Джона Кеннеди были рассмотрены три варианта реагирования: уничтожить ракеты точечными ударами, провести полномасштабную военную операцию на Кубе или ввести военно-морскую блокаду острова. Преодолевая сопротивление военных и Конгресса, Кеннеди выбрал третий – самый мягкий – вариант. Кеннеди справедливо опасался, что «даже в том случае, если на Кубе советские войска не предпримут активных действий, ответ последует в Берлине», что приведет к эскалации конфликта.

Президент Кеннеди обратился к американскому народу (и советскому правительству) в телевизионном выступлении 22 октября. Он подтвердил присутствие советских ракет на Кубе и объявил военно-морскую блокаду в виде карантинной зоны в 500 морских миль (926 километров) вокруг берегов Кубы, предупредив, что вооруженные силы «готовы к любому развитию событий». Блокада (названная «карантином») вступила в силу 24 октября в 10:00. Сто восемьдесят кораблей ВМС США окружили Кубу с четким приказом ни в коем случае не открывать огонь по советским судам без личного приказа президента. К этому времени на Кубу шли 30 советских кораблей и судов, в том числе с грузом ядерных боеголовок. Также к Острову свободы приближались четыре подводных лодки.

Хрущев решил, что подводным лодкам и четырем судам с ракетами Р-14 следует продолжать идти прежним курсом. Стремясь свести к минимуму возможность столкновения советских кораблей с американскими, советское руководство решило развернуть остальные, не успевшие добраться до Кубы, корабли домой. Одновременно с этим Президиум ЦК КПСС решил привести Вооруженные силы СССР и стран Варшавского договора в состояние повышенной боеготовности. Отменили все увольнения. Срочникам, готовящимся к демобилизации, было предписано оставаться на местах несения службы до дальнейших распоряжений.

Вечером 23 октября Роберт Кеннеди посетил советское посольство в Вашингтоне и сообщил послу Анатолию Добрынину, что знает об инструкциях, полученных капитанами советских кораблей: не выполнять незаконные требования в открытом море. Перед уходом Кеннеди сказал: «Не знаю, чем все это кончится, но мы намерены остановить ваши суда».

24 октября Хрущев получил короткую телеграмму от Кеннеди, в которой тот призвал Хрущева «проявить благоразумие» и «соблюдать условия блокады». Президиум ЦК КПСС собрался на заседание, чтобы обсудить официальный ответ на введение блокады. В тот же день Хрущев направил президенту США письмо, в котором обвинил его в том, что тот ставит «ультимативные условия». Хрущев назвал карантин «актом агрессии, толкающим человечество к пучине мировой ракетно-ядерной войны». В письме Первый секретарь предупредил Кеннеди, что «капитаны советских кораблей не станут соблюдать предписания американских ВМС», а также что «если США не прекратят своих пиратских действий, правительство СССР примет любые меры для обеспечения безопасности судов».

25 октября Джон Кеннеди отдал приказ повысить боевую готовность Вооруженных сил США до уровня DEFCON-2 (первый и единственный раз в истории США). Тем временем, в ответ на послание Хрущева, в Кремль пришло письмо Кеннеди, в котором он указал на то, что «советская сторона нарушила свои обещания в отношении Кубы и ввела его в заблуждение».

На сей раз Хрущев решил не идти на конфронтацию и начал искать возможные выходы из сложившейся ситуации. Он объявил членам Президиума, что «невозможно хранить на Кубе ракеты, не вступая в войну с США». На заседании было решено предложить американцам демонтировать наши ракеты в обмен на гарантии США оставить попытки сменить государственный строй на Кубе. Брежнев, Косыгин, Козлов, Микоян, Пономарев и Суслов поддержали Хрущева. Громыко и Малиновский (министр обороны) при голосовании воздержались. После заседания Хрущев неожиданно обратился к членам Президиума: «Товарищи, давайте вечером пойдем в Большой театр. Наши люди и иностранцы увидят нас, может, это успокоит их».

Федор Бурлацкий вспоминал: «У нас все было намного спокойнее, чем у американцев. Все-таки мы понимали, что американцы – цивилизованные люди, что они не пойдут на ядерную войну, которая может ополовинить их население. Американцы же подозревали в нас разбойников в некотором смысле. Но мне лично Макнамара (министр обороны США) потом сказал, что 27-го числа, вечером, он думал: увижу ли я завтра восход солнца? То есть они были потрясены больше, чем мы. Да и более информированы. Печать шумела, население готовило убежища».