Я слежу за тобой - Тереза Дрисколл

– Еще как виновата, Лили. Поверь мне.

Мэтью всматривается в крошечное личико дочери.

– Она мне улыбается.

– Нет. Она какает.

– Посмотри. – Он поворачивается, чтобы жене было видно. – Улыбается.

– Какает. Поверь мне. Первые несколько недель они не улыбаются. Ну что, твой первый подгузник?

– Ох. Даже не знаю…

Мэтью вдруг охватывает страх. Он ведь обещал во всем помогать жене. Быть современным отцом, без предрассудков. Но кто же знал, что новорожденные такие маленькие…

– Тут нужна практика. Дождись, когда она заплачет, и следуй моим инструкциям.

– Откуда ты знаешь, что она заплачет?

Жена смотрит на Мэтью так, словно только что все объяснила, а муж прослушал.

Он никак не может привыкнуть к этому звуку. Разве можно так громко вопить, когда у тебя легкие с наперсток?

Осторожно поднимаясь с кровати, чтобы помочь ему, Салли морщится.

– Еще болит?

– Ага. Мне снизили дозу болеутоляющих. Подстава.

– Так пусть увеличат.

– Не, порядок. Не смертельно. Итак, папочка, сперва нужно все подготовить.

Салли показывает на передвижной пеленальный столик рядом с кроваткой. Здесь все необходимое: чистый подгузник, салфетки, крем, пакет для использованного подгузника.

– Она будет плакать, пока все не кончится. Кажется, что ты делаешь ей больно. Не бойся – не делаешь.

Мэтью кладет дочь на пеленальный столик. Уже забыв последовательность действий, он дрожащими руками расстегивает кнопочки на боди.

– Задери повыше, не то боди тоже придется менять.

Так. Все внимание на грязный подгузник.

– Мама дорогая! Это нормальный цвет?

Запах просто убийственный.

– Для первых дней – да. Вчера было хуже. Какашки меняют цвет по мере того, как у нее налаживается пищеварение.

Жуть. Зеленые какашки. Зрелище не для слабонервных.

– Не зевай. Теперь салфетки. Подними ножки и, когда вытираешь, старайся не касаться ее складочки – так можно занести инфекцию.

Ее складочки. Господь всемогущий, сколько всего нужно держать в голове! Стоило быть внимательнее на курсах для будущих родителей.

– Но у меня всего две руки.

Закатив глаза, Салли демонстрирует ему, как можно одной рукой приподнять дочь за ножки, а другой быстро подсунуть под нее чистый подгузник и выбросить грязный. Крохотное тельце напоминает куриную тушку. Мэтью гонит эту мысль прочь.

– Разговаривай с ней.

– Вряд ли ей будет интересно. – Мэтью едва слышит собственный голос сквозь непрекращающийся плач.

Жена смеется.

– Ну ладно. Немного талька, а потом крем, чтобы не было опрелостей. Только здесь, везде не надо.

И – о чудо! Дочь наконец замолкает и, ухватившись за безымянный палец Салли, смотрит вбок, словно пытается найти маму. Мэтью наблюдает. Ждет. Трогательная, умиротворенная мордашка… Он и не знал, что бывает такая всепоглощающая нежность. Его переполняет любовь к жене и дочери. Глядя на них, Мэтью невольно думает о работе. О прошлом. О девушке, у которой похитили ребенка. Об Элле. О пропавшей Анне. О ее родителях в Корнуолле. И видит все это совершенно другими глазами.

– Мэтью, ты в порядке?

– Да, да, конечно.

Он помогает Салли поднять малышку и положить ее обратно в кроватку.

– Станет легче, Мэтт.

– Правда?

– Ага. Лет через двадцать.

Оба смеются.

– Теперь она немного поспит. – Салли осторожно опускается на кровать. – Включи пока телевизор. Узнай, как там дела.

– Не нужно, я посмотрю в телефоне.

Мэтью вкратце рассказал жене о случившемся в Испании, но меньше всего хотел бы обсуждать подробности в палате с новорожденной дочерью.

– Все медсестры об этом говорят.

– Правда?

– Ага. Я им не рассказывала – ну кем ты работаешь. И что ты как бы в курсе расследования. Включай, включай свои новости. Я серьезно.

Мэтью берет в ногах кровати пульт и включает сначала Би-би-си, а затем «Скай». Мелани прислала сообщение: переговорщики на месте. От Кэти, которая сейчас с Баллардами, она слышала, что личность стрелявшего установлена, однако пока не разглашается. Якобы у него заложница. Якобы это Анна. Опять же, официального подтверждения пока нет. Впрочем, свидетели налево и направо раздают интервью, и пресс-служба полиции не в состоянии ничего сделать.

– Похоже, ситуация вышла из-под контроля.

– Да уж… Не хотел бы я оказаться на разборе полетов после такого.

– Помнишь, ты задумывался о психологическом образовании? Чтобы можно было пойти в переговорщики?

Мэтью едва заметно улыбается. Первое время после ухода из полиции он ужасно жалел и все думал, как бы вернуться. Возможно, в другом качестве. Даже прошел краткий курс ведения переговоров. Жутко интересно. Но все уперлось в деньги. Какая учеба, когда ты только что открыл собственное дело?

– Все изменилось с появлением террористов-смертников.

– В каком смысле?

Салли поглядывает на кроватку. Пока спит.

– Когда-то золотым правилом переговорщика считалось любой ценой не допустить применения оружия. Это редко проходит по плану. И всегда чревато жертвами.

– А теперь?

– Со смертником договариваться не о чем. Надо как можно быстрее его обезвредить. Совершенно иной подход.

– Разве сейчас в Испании не классический случай? Ну Карл ведь обычный преступник, не террорист…

– Да, разумеется. В ход пойдут испытанные приемы.

– А как вообще это происходит? Что они делают? – Салли смотрит на экран телевизора.

Мэтью рассказывает, чему их учили на курсах. Переговорщики попробуют дозвониться до него по городскому телефону. Назначат главного – он будет общаться с Карлом. Постараются установить контакт.

– Главное – успокоить его. У парня оружие, и он уже продемонстрировал, что готов в любой момент спустить курок. Анну лучше лишний раз не упоминать.

– Почему?

– Нужно создать у преступника ощущение, что весь ажиотаж – вокруг него. Пробудить в нем доверие. Если постоянно говорить о заложнике, он окончательно выйдет из себя. Хотя в данном случае они могут потребовать доказательства того, что Анна жива. Учитывая, что были выстрелы.

– Я все равно не понимаю. Карл целый год удерживал ее в заложницах, и она ни разу не попыталась сбежать? Странно. Он вроде работает на стройке? Неужели нельзя было выбраться, пока он на работе?