Поход семерых - Антон Дубинин

День выдался на редкость теплый и солнечный, птицы голосили вовсю.

— Клара, ты не могла бы попробовать спеть «Libera me Domine» и «Реквием»? — спросил священник, и девушка отрицательно покачала головой. Правда, через несколько минут, когда Марк и Аллен поднесли покойника к краю могилы, она внезапно сказала:

— Я попробую.

Все посмотрели на нее, уже забыв, о чем шла речь, но Йосеф благодарно кивнул:

— Спасибо.

Все встали возле тела кругом, сжимая зажженные свечи. Их дневное пламя казалось совсем прозрачным в солнечном свете. В головах мертвого стоял Йосеф, в левой руке держа распятие. Правая беспомощно свисала вдоль тела — перевязи он почему-то не надел. Клара начала петь, сначала запинающимся, чуть слышным голосом, но потом он окреп и набрал силу:

Libera me, Domine,

De mortis aeterna…

Она пела латинский погребальный гимн, и Аллен, когда-то учивший латынь в университете, понимал отдельные слова и сочетания слов. Однако пой она и на родном языке, он, верно, различил бы смысл не лучше. Ноги его подкосились, и он упал на колени возле брата, не отрывая взгляда от его лица. Голос Клары дрогнул от слез, но она не прервала пения.

Плакали, кажется, все, кроме Аллена и Йосефа. На щеках у Марии и Гая застыли светлые дорожки.

Requiem aeternam dona eis, Domine,

Et lux perpetuus luceat eis…

— Амен, — тихо закончил священник. Песнопение закончилось, начался обряд.

— …Пошли, Господи, вечный свет сыну Твоему, убиенному Роберту, рыцарю христианскому, и со святыми Твоими упокой его, ибо Ты милостив. Вечный покой даруй ему, Господи; и вечным светом осияй его со святыми Твоими, ибо Ты благ, и вовеки милость Твоя. Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу, и ныне, и присно, и во веки веков, аминь.

— Аминь, — откликнулся нестройный хор. Аллен поцеловал брата в лоб. Роберта завернули в алую ризу. На груди его лежала большая алая роза… Нет, это просто все еще свежая кровь из раны проступила на Йосефовой рубашке. Говорят, из раны выступает кровь, когда к мертвому приближается убийца. Или просто рана была растревожена, когда Роберта одевали… Как ты думаешь, Аллен Персиваль Августин?..

Аллен и Марк опустили мертвого в яму. Йосеф первым взял горсть освященной им самим земли и бросил — левой рукой. Потом — Клара. Когда земля коснулась тела, девушка открыла рот, будто желая что-то сказать, но вместо этого в голос разрыдалась. Марк взялся за лопату, и земля полетела в могилу комьями. Гай случайно встретился мокрыми глазами с Алленом и оцепенел: Аллен улыбался.

— Ребята, послушайте, — сказал Марк. Он сидел на бревне и обтесывал топором основание большого деревянного креста, который они сделали с Гаем. — Я вам хочу кое-что сказать.

— Да, Марк?

— Следите за нашим славным ры… за Алленом. С ним все очень неладно.

— Я спросила, как он, и он сказал — нормально, — неуверенно отозвалась Клара. — Кажется, он здорово держится…

— Не верьте, — резко перебил Марк. — Я знаю такие дела… в самом деле знаю. В нашей роте был один… У него, правда, не брата убили, а друга. Лучшего. Все тоже говорили, что он здорово держится. Он три дня всем улыбался и отвечал: да, порядок, да, нормально. А на четвертый — удавился в сортире. — Марк помолчал. — Самое скверное, что он сухой. Это значит, что у него внутри все сгорает. С ума он сходит, вот что.

— Сухой? — непонимающе переспросила Клара.

— То есть не плачет. Заметили, что он ни слезинки не проронил?

— Слушай, а что можно сделать? Я тут встретила его взгляд и просто обожглась. Как будто он нас всех ненавидит за то, что мы — не Роберт… Мы что-нибудь должны сделать, ты не знаешь? — Голос Марии был совсем тихим. Она тоже уже не плакала, но только потому, что не осталось слез.

— Во-первых, не оставлять его одного. Ни на миг. Вот куда он, чума побери, сейчас подевался? — Марк нервно оглядел поляну.

Гай вскочил:

— Я приведу. Он пошел вон туда, я думал, по нужде… — Он быстро скрылся между стволов.

— Может, еще что-нибудь? — жалобно спросила Клара. — Может, есть какие-нибудь… армейские способы?

— Есть один. — Марк отложил окончательно доделанный крест и поднялся. — Попробую-ка я его крепко напоить.

Крест был водружен на могилу, и теперь Аллен сидел возле креста. Он сидел молча, совершенно спокойно, беспрекословно согласившись на уговоры никуда не уходить от лагеря. На самом деле он ушел очень далеко — внутрь своей головы. Теперь там прокручивался длинный звуковой фильм, главным героем которого являлся его брат Роберт.

…Большой спортзал Магнаборгской военной академии был набит до отказа: шел финальный бой на звание чемпиона столицы по владению мечом. Первый участник — сэр Герберт Гарольд, мастер, орден «Солнечный крест». Против него — сэр Роберт Рой, младший мастер ордена «Белое копье».

Гарольд был больше и тяжелей, зато Роберт — куда подвижнее. Щит в руке его двигался, как крыло бабочки, а противник надвигался подобно осадной башне. Предыдущую сходку выиграл он, и теперь «солнечные кресты» подбадривали его воодушевленными воплями. Рыцари «Копья» напряженно молчали. Аллен так сильно закусил губу, что сам охнул от боли.

Удар! Удар! Удар! Сериями, гад, работает… Ну же, Роберт, держись! Держись, Роберт! Это нечестно, ведь он меньше, а доспехи по весу одинаковые, конечно же, этот громила его теснит… Ох, удар пришелся по лодыжке! Судьями он не засчитывается, но не в том дело, это же самое уязвимое место, оно прикрыто только тонкой кожаной поножью… Братик, ведь я тебе говорил — давай купим латные ноги! Да на какую холеру мне был нужен этот меч? Я бы и деревяшкой пока обошелся… Дурацкий великан Гарольд, он отрубил моему брату полноги!..

Ага, Роберт разозлился! Пошел в наступление! Держись, великанишка!.. Наши — молодцы, вон как орут, правильно, пусть он слышит, что мы все за него болеем! Даже Эйхарт сжал кулаки, волнуется — милый старина Эйхарт, и это тебя-то я боялся?.. Да ты мне теперь — лучший друг!.. Дава-ай, Роберт! Раз! Два! Три! Удар прошел, люди добрые, прошел! Не давай ему развернуться, Роберт, тесни этого Гарольда с глупым солнышком на щите… Господи, Господи, помоги моему брату выиграть!!! Удар прошел!!!

— Во второй сходке победил… сэр Роберт Рой!

— Ур-ра-а!!!

Роберт идет к краю ристалища, глаза ему заливает пот. Аллен — его оруженосец — быстро расстегивает ремешки шлема, и на свет является красное мокрое лицо в уродливом подшлемнике. Скорее вытереть ему пот, все поправить, выпрямить погнувшийся меч о колено… Сейчас — последняя сходка.

— Роберт, давай! Побей этого великана! Здесь ремешок подтянуть?..

— И еще под мышкой поправь. Вот. Спасибо. Ладно, с Богом. Надевай на меня шлем…

— Аллен! Эй!.. Рыцарь Персиваль!.. Дружище!

— Что?.. — Он с трудом узнал Марка, трясущего его за плечо. В груди колыхнулось смутное недовольство: зал военной академии как в воду канул. — Что это?