Полукрылые. Черные песни забвения - Дарья Урбанская

почему же, мысли есть, – отец снова хохотнул. – Могла по магазинам отправиться шляться. Ее хлебом не корми, только дай деньги потранжирить на всякие цацки.

– Питер, конечно, город б-большой. Но что-то с-сомневаюсь, что здесь есть круглосуточные м-магазины одежды… – неуверенно проговорил Артем, приняв слова собеседника за чистую монету.

– Ну если нет магазинов, то наверняка других-то развлечений хватает, а? Как считаешь? – У Артема возникло полное ощущение, что отец «на том конце провода» подмигнул. – Ночной развод мостов – это же, кажется, как раз в Питере? Или просто катается с кем-нибудь на яхте по Неве, да хвостом крутит. Ты же знаешь свою маму, она любит красивую жизнь.

К концу фразы Титов уже сообразил, что папа над ним просто издевается, и задохнулся от злости. Он никогда раньше не обсуждал отношения родителей ни с кем из них. С отцом в принципе не возникало желания что-либо обсудить. А мама… мама, судя по всему, ограждала его как раз от подобного. Совершенно очевидно, что у взрослых оставались друг к другу претензии, до сих пор нерешенные проблемы, непрощенные обиды. Но Артем был не в курсе. Он и не хотел быть в курсе. Не желал выступать судьей в спорах десятилетней давности. Но и просто так, ничего не предпринимая, слушать, как отец говорит гадости про маму, Артем тоже не мог. Это было бы как будто предательство. А он не предатель. Он даже придурка Редькина не бросил на соревнованиях, что уж говорить про собственную семью!

Артем сжал телефон в руке так сильно, что костяшки пальцев побелели, и отчеканил в трубку:

– Н-не знаю, о ком ты сейчас г-говоришь. Но м-мама совсем не такая.

Отец сперва растерялся от неожиданного отпора, но затем снова хохотнул.

– Такая-такая. А о тебе я был лучшего мнения. Полагал, ты соображаешь, что к чему в этой жизни. Хотя, о чем я? Глупо думать, что такой недоумок, которого пришлось из нормальной школы перевести в интернат, может использовать голову по назначению. Тем более…

– М-мама. Не. Такая. – Мальчик оборвал поток оскорблений. – Жаль, что ты этого д-до сих пор так и н-не понял.

И Артем, который никогда раньше не спорил с отцом, дрожащими пальцами сбросил звонок. От адреналина его колотило. Хотелось швырнуть телефон об стену, разбить, растоптать, уничтожить. Чтобы раз и навсегда стереть из памяти этот мерзкий разговор. Но в последний момент Артем передумал и вместо этого со всей силы врезал ногой по стене коридора. Раз. И другой. После третьего на душе стало немного легче. Правда, теперь болела ступня, хоть мысок кеда и принял большую часть удара на себя.

Побродив по коридору и немного успокоившись, Артем вернулся к комнате Антона Сергеевича и, стукнув из вежливости пару раз в приоткрытую дверь, вошел в номер. Физик сидел в кресле и разглядывал стакан, в котором пузырилась прозрачная жидкость.

– Будешь? – Антон Сергеевич кивнул на бутылку с минералкой, которая стояла рядом с ним на столике.

Артем отрицательно покачал головой и огляделся. Номер, в который поселили учителя, был явно больше их с Черниченко комнатушки. Здесь имелась небольшая прихожая, которая вела в проходную гостиную. Ничего особенного – пара кресел, журнальный столик, холодильник с телевизором. Но все же, две комнаты, они и в Африке две комнаты. В углу виднелась закрытая дверь, вероятно, в спальню. «Интересно, у мамы такой же номер?» – подумал Артем. – «Я ведь к ней даже не заглянул».

– Ну что? – поинтересовался Антон Сергеевич. – Есть успехи?

Титов снова мотнул головой, не испытывая ни малейшего желания вспоминать и тем более пересказывать разговор с отцом.

– Он н-не знает н-ни о каких знакомых в П-питере. А что, если нам… м-м-м… проверить м-мамину комнату?

Эта мысль пришла Артему в голову только что, пока он осматривался по сторонам. Но в целом идея казалась неплохой. Конечно, было бы глупо рассчитывать, что на подушке их ждет записка «Я не пропала, не переживайте, просто захотелось немного побыть одной». Но, возможно, станет хоть что-то понятно… Собиралась она в спешке или нет? Взяла ли с собой зарядку от телефона? Может быть, обнаружатся еще какие-то незначительные мелочи, которые дадут подсказку.

Впрочем, учитель не разделил его энтузиазма.

– Не знаю, удобно ли это… Вламываться без спроса в чужую комнату.

– Ну п-почему же в-вламываться? М-мы возьмем ключ у администратора, объясним с-ситуацию.

– Не уверен, что это вообще законно, – Антон Сергеевич отставил стакан и со вздохом поднялся из кресла. – Но давай хотя бы попробуем.

На удивление, сотрудник отеля после долгих объяснений все же пошел им на встречу. Повезло, что сегодня дежурил тот же человек, что и в день их заселения – он помнил и Милену Игоревну, и то, что Артем – ее сын. А возможно, помогло упоминание о том, что в случае официального обращения в полицию в отель наверняка нагрянут сотрудники органов, чтоб провести обыск, и переполошат остальных постояльцев.

Когда они поднимались по лестнице обратно на этаж, уже в сопровождении администратора с ключом, Артем тихо спросил у Антона Сергеевича:

– З-зачем эти сложности? Вы м-могли бы просто применить какое-нибудь В-выпевание…

– Но ведь и так все получилось, – физик устало вздохнул. – Не стоит лишний раз привлекать к себе внимание, так и привыкнуть недолго.

Как только ключ повернулся в замке и щелкнул, Артем на правах ближайшего родственника смело вошел внутрь первым и осмотрелся. Антон Сергеевич шагнул за ним следом. А вот администратор демонстративно остался стоять на пороге, удерживая дверь открытой.

Номер выглядел так же, как и у физика, только в зеркальном отражении. Они внимательно осмотрели и прихожую, и гостиную, и спальню. Но ничего необычного не бросилось в глаза. Кровать была аккуратно застелена. Одежда развешена в шкафу. Никаких следов торопливых сборов, разбитой посуды или подозрительных кровавых пятен на полу.

Зарядка от телефона торчала из розетки у кресла, и, заметив ее, Артем тревожно взглянул на Антона Сергеевича.

– В-вот видите! Если бы м-мама собиралась куда-то н-надолго, то обязательно з-захватила бы провод с собой.

Учитель кивнул, подтверждая его правоту, и взял со столика знакомую Артему папку. Ту, которую Милена Игоревна так пристально изучала еще дома, в Волгограде.

– Смотри, тут какие-то документы… – Антон Сергеевич пролистал бумаги, не вчитываясь, а Артем подошел поближе.

– Я в-видел уже эту папку. Там, к-кажется, что-то про п-пропавшего… – Титов забыл, что они не одни, но запрет накладывали на птенцов именно из-за таких случаев, поэтому вместо того, чтобы произнести «каладрий», парень почувствовал, как его язык и губы онемели, как от наркоза у стоматолога. Он закашлялся, пытаясь скрыть