Гипотеза Дедала - Лев Александрович Наумов

и проповедники. Исследователи в ничуть не меньшей степени были убеждены сами собой, что дело исключительно в картошке. И я, признаться, придерживался этой же точки зрения.

Именно тогда правительства разных стран издали указы о реформах языков, согласно которым надлежало внести биотейские названия корнеплода в земные словари. Более того, теперь запрещалось называть картофель по-старому. Нужно ли говорить, что счастья «старшему человечеству» такие изменения не прибавили, тогда как жители далекой планеты, как нам казалось, становились счастливее с каждым днем.

Далеко не все земляне восприняли языковые новшества терпимо. Некоторые сочли их посягательством на святая святых. Большинство отказывалось понимать, что реформы внедрены не по прихоти политиков, а для всеобщего блага. Возмущение можно объяснить в первую очередь тем, что людей не посвящали в подробности эксперимента, которые, насколько это было возможно, оставались засекреченными.

Слишком многие отвергли языковые нововведения. Власти, желавшие счастья своему народу, начали репрессии. Несогласные вышли на улицы. Где-то победили правительственные войска, где-то – бунтующий народ. Отдельные государства отказались от модификации своих национальных языков. Тогда начались войны. На фоне всего этого по Биотее продолжал ходить вызывающе счастливый человек.

Ученые не прекращали ломать голову и анализировать происходящее на далекой планете. Вскоре в недрах исследовательских институтов возникла идея, что вся история с картошкой была хорошо спланированной и филигранно, надо сказать, проведенной операцией «младшего человечества» по дестабилизации «старшего». Это предположение распространилось мгновенно, будто молния, пересекавшая ночное небо.

Действительно, такая гипотеза выглядела едва ли не единственным правдоподобным объяснением того, почему биотейцы могут быть счастливее нас. Сейчас уже рассматривается проект операции по уничтожению далекой планеты, дабы прервать лингвистическую диверсию противника.

И хотя большинству казалось, будто мы разобрались в ситуации, честные перед собой люди признавали, что это было фиаско, растянувшееся на тысячи лет. Биотею, которую многие земляне успели полюбить, признали врагом. Эксперимент не отдалил, а приблизил чудовищную катастрофу. Меня же переполняло отчаяние, оттого что я тоже не мог придумать другого объяснения. Почему еще «младшее человечество» могло быть так счастливо? И кто же из нас, в конце концов, правильно называет картошку – они, довольные люди, которые скоро погибнут в огненном столпе, или мы, которые продолжат жить, снедаемые пороками и отчаянием?

Место

C тех пор как Диана достигла определенного возраста и начала выходить в люди, многие единодушно стали говорить, будто она «очень современная женщина». Редко это мнение сообщалось ей в лицо, но шепоток подобного содержания сопровождал каждое ее появление, а впоследствии начал существовать сам по себе, стремительно распространяясь в обществе.

Что значил этот эпитет «современная»? Во-первых, девушка была стройна и красива, а это, нет сомнений, современно всегда. Кроме того, она держалась независимо, нередко ее видели с разными кавалерами, была образованна, не бедствовала и в то же время не жила за счет мужчин, а вдобавок избрала для себя какую-то творческую профессию, собиралась что-то писать – то ли картины, то ли статьи, то ли даже романы… Впрочем, последнее производило в массах не столь сильное впечатление, как тот факт, что Диана уверенно скакала галопом даже без седла, а также любила путешествовать, причем зачастую в одиночестве. «Совсем одна! Одна-одинешенька! Как это современно…» – вздыхали семейные дамы.

Возьмем на себя смелость утверждать, что, как ни парадоксально, слово «современная» и последовавшие за ним подробности вряд ли позволяют определить, в какую эпоху девушка жила. Она вполне могла существовать в XVIII веке и почитаться вызывающе современной. Даже скорее соответствующей не «тогдашнему настоящему» времени, а гипотетическому, которое люди желали бы видеть своим сегодняшним днем. С некими экивоками такая дама могла бы появиться даже раньше – история знает примеры. В XIX столетии она становится довольно вероятной и даже несколько обыденной, но оттого ничуть не менее «современной». В XX веке подобная особа тем более не редкость, но – удивительный факт! – ее охарактеризуют таким прилагательным даже скорее, хоть причины этого и будут отчасти иными. В XXI столетии ситуация не изменилась.

Единственное, что можно пока сказать о Диане с определенной долей уверенности: эта барышня из западного, а не из восточного мира. Так что упомянутый эпитет сообщает о времени на удивление мало и несколько больше говорит о географии.

Куда определеннее на эпоху указали бы сведения о том, во что девушка была одета: носила ли она корсет, фижмы, контуш, кринолин, полонез, турнюр, каким было ее платье или Диана предпочитала джинсы? Многое подсказали бы шляпка или отсутствие таковой, прическа и обувь, но никак не слово «современная». Если речь заходит о путешествиях, то определиться помог бы вид транспорта – был ли это паровоз или скоростной электропоезд, автомобиль, самолет или круизный лайнер? Но приблизительные годы жизни барышни для этой истории не так важны. Поговорим не о времени, а о месте. Хотя из эпохи никто не делает тайны, и вскоре она станет известна читателю.

Для большинства людей представление об отдыхе и лучшем досуге тесно сопряжено с туризмом, поездками в дальние страны и созерцанием прежде невиданного. В то же время мало кто задумывается о том, почему такой взгляд единодушно принимают как руководство к действию и редко оспаривают. Впрочем, еще Роберт Льюис Стивенсон говорил: «Я путешествую не для того, чтобы приехать куда-то, но для того, чтобы ехать. Главное – это движение». Диана, намеревавшаяся стать писательницей, многократно переносила упомянутый афоризм из блокнота в блокнот и тоже считала за аксиому. Более того, она была убеждена, что странствия играют важную, если не главнейшую роль в жизни литератора. Манн, Джойс, Гессе, Пруст, Фолкнер, Хемингуэй – с эпохой все стало яснее, не так ли? – даже Кафка – все разъезжали по свету и находили в этом особое вдохновение. Можно сказать наверняка, что если бы Диана не знала таких подробностей писательских судеб, то всю жизнь просидела бы дома. Вопреки общественному мнению в душе девушка вовсе не была искательницей приключений. Напротив, предпочитала тишину и покой. Однако влечение не к дороге, а к литературе оказалось сильнее. Сонмы великих предтеч убеждали ее своими книгами, что пора паковать чемоданы.

«Путешествие, как самая великая и серьезная наука, помогает нам вновь обрести себя», – настойчиво шептал Камю Диане, будто видел ее насквозь. Действительно, обрести себя было ее самым заветным желанием. Казалось бы, девушка решила, чем будет заниматься. Для многих это и значит не что иное, как найти себя, но вдруг ее выбор был ошибочным? Как проверить? Как убедиться? Как убедить себя? «Это не люди создают поездки – поездки создают людей», – назидательно подтверждал Джон Стейнбек, нахмурив брови и потряхивая