Словно распустившийся цветок - Сири Митчелл

На то, чтобы просто расчесать ее длинные волосы, а потом подобрать их, заколоть, да еще и прикрепить к ним нечто, названное ею «конским хвостом», с завитушками, ушло, как мне показалось, ужасно много времени. И, откровенно говоря, получившаяся прическа не слишком отличалась от прежней. Наконец горничная отступила в сторону и мисс Темплтон развернулась лицом ко мне:

— Итак. Это – первая.

— И сколько же всего их будет?

— Всего две.

— Две? А в общей сложности – три, если считать и ту, что была на вас, когда я пришла сюда?

Она кивнула.

— Почему бы вам не оставить ту, которую вы носите всегда?

— Почему я должна оставлять ее, когда на свете столько разных причесок? Вы разве никогда не меняете укладку?

— Нет, я просто закалываю их на затылке, а потом надеваю что-нибудь сверху.

Она звонко рассмеялась:

— Что-нибудь! Кружевную заколку, например? Или ленты?

— И то, и другое. И еще, разумеется, тот цветок. Который воткнул мне над ухом мистер Тримбл.

— Он воткнул вам цветок в волосы? Это чересчур смело с его стороны, вы не находите?

— Ему пришлось изобретать что-нибудь на ходу, поскольку мою шляпку он отобрал.

— Он отобрал ее у вас? Каков негодяй! Это уже переходит всяческие границы. По моему мнению, он забывается.

— Он уже давно забылся.

— Ха! Да он возомнил о себе невесть что, не так ли? Ладно. Итак. Теперь вы должны сказать мне, что думаете о следующей прическе.

И вновь горничная принялась расчесывать ей волосы, потом часть из них уложила двумя большими волнами по бокам лица, что живо напомнило мне уши гончей, а остальные пряди собрала в узел на затылке.

— Первая мне понравилась больше.

— Первая? В самом деле? Какая незадача. Я возлагала большие надежды как раз на эту прическу. – Она выжидательно смотрела на меня, словно рассчитывая, что я скажу что-либо еще или изменю свое мнение.

— Все так, но более всего мне нравится ваш обычный стиль.

Она вздохнула:

— Ну что ж, ничего не поделаешь. Придется вернуться к старой прическе. – Она взглянула на мое отражение в зеркале. – Вам разве никогда не надоедает однообразие, когда вы делаете одно и то же изо дня в день?

— Рутина вселяет в меня умиротворение.

— Это – не для меня. Я хочу перепробовать, увидеть и испытать все на свете.

— Что ж, тогда, быть может, вам стоит сделать последнюю прическу, хотя с ней вы похожи на гончую.

— На гончую? Не думаю, что когда-либо походила на нее. Во всяком случае, специально. Хорошо, я подумаю. – Обернувшись, она взглянула на меня в упор. – А теперь – ваша очередь.

— Моя?

* * *

Часом позже я сидела перед ее зеркалом и волосы мои были заплетены в косу, заколоты и завиты мелкими кудряшками, самым мучительным образом отличаясь от моей всегдашней прически.

— Великолепно!

— Мне… больно.

— Не волнуйтесь. Так и должно быть.

— Вы уверены? Я боюсь, что у меня разболится голова.

— Очень на это надеюсь. Тогда вы будете знать, что ваши волосы уложены правильно.

Мне было страшно даже представить себе, каково это – расхаживать весь вечер с больной головой.

Мисс Темплтон нахмурилась:

— Ох, прошу вас, уберите это выражение со своего лица. Оно портит все впечатление.

— Сдается мне, что это впечатление грозит испортить меня.

Она хлопнула в ладоши:

— Зато теперь ваша прическа выглядит очень стильно. Пообещайте мне, что завтра вечером вы испробуете ее.

— Разумеется, обещаю. – Что ж, ничего не попишешь. Я намерена была сдержать слово, раз уж дала его. Вот только прикладывать чрезмерные усилия тоже не входило в мои планы.

* * *

— Мисс Уитерсби! – Мисс Темплтон подошла ко мне и поцеловала в щеку на следующий вечер на балу у лорда Харривика. – Что случилось с вашей прической? Мне казалось, мы договорились, что вы заплетете косу сзади, а по бокам завьете локоны.

— Мне не удалось уложить волосы так, как это сделала ваша горничная.

— В таком случае, вам лучше нанять себе новую служанку.

— Будь у меня старая, я бы, возможно, так и поступила, но у меня ее нет.

— Как? У вас нет горничной?

— Не знаю, что бы я с ней делала, да и в любом случае мы не можем себе позволить…

— А вот я не знаю, что бы я делала без нее! Ой, смотрите! На охоту, которую устраивает лорд Харривик, прибыл и мистер Фулвелл. Он – не из Лондона, а из Вустера[47], и папа хочет, чтобы я произвела на него благоприятное впечатление, хотя вы же понимаете, разумеется, что оно не должно быть слишком уж хорошим. По крайней мере, не сразу. Поэтому постарайтесь держаться где-нибудь поблизости.

Это вполне меня устраивало. Итак, ее вниманием не завладеет безраздельно какой-либо один мужчина, да и мне не придется изображать влюбленность, так что мы вдвоем будем вполне счастливы. Ее отец представил нас мистеру Фулвеллу, и они завели долгий разговор об охоте и праздниках, после чего он поклонился и оставил нас одних.

Мисс Темплтон схватила меня за руку:

— Ну, что вы о нем думаете?

— Он показался мне довольно милым.

— Правда? Он действительно довольно мил. Хотя… – Мисс Темплтон жестом отчаяния поднесла мою руку к своему сердцу. – Не думаю, что смогу потерять из-за него голову. У него начисто отсутствует подбородок. Ой! Это ведь ужасно дурно с моей стороны, не так ли?

— Я бы не сказала, что у него совсем нет подбородка. Мужчина не может его не иметь, это практически исключено. Как и женщина, если на то пошло.

— Вот именно. Поэтому я не думаю, что он мне подойдет.

— Это представляется мне несправедливым.

— Не думаю, что он должен быть выдвинут вперед или как-то еще бросаться в глаза, но пусть он будет хотя бы заметен!

— Не можем же мы все иметь ярко выраженные и выдвинутые подбородки.

— Почему?

— Потому что это было отклонением от нормы, что, по определению, встречается нечасто.

— Мисс Уитерсби, не сочтите меня грубой, но в данный момент я решительно не намерена выслушивать лекции от кого бы то ни было. Мой краткий период счастья зависит от того, найду ли я мужчину с подбородком. И вам не удастся поколебать меня в этих ожиданиях.

Тут к нам подошел мистер Стенсбери и мисс Темплтон завела с ним оживленную беседу. У нее это здорово получалось. Я принялась исподволь наблюдать за своей подругой, молча изучая ее, как если бы она была выдающимся образчиком какого-либо растения, но вскоре история, которую она рассказывала мистеру Стенсбери, захватила и меня. Я была вынуждена признать, что, пожалуй, смотрю на нее с не меньшим восхищением, чем он. А он был полностью поглощен ее рассказом, не сводил с нее глаз, и на губах его играла восхищенная улыбка. Какая жалость, что она недолго останется с нами, но я не взялась бы утверждать, не покривив душой, что она ошибается в своих предположениях. Как известно всякому хорошему ботанику, потомок почти всегда проявляет свойства, унаследованные им от родителей.