Брестский мир. Ловушка Ленина для кайзеровской Германии - Ярослав Бутаков

«Умеренные» социалисты тоже выступили со своей декларацией о целях России в войне. Петроградский Совет 14 марта выпустил воззвание «К народам всего мира!» В нём провозглашалась принятая большинством социалистов стран Антанты формула всеобщего мира «без аннексий и контрибуций», «на основе свободного самоопределения народов». С этой формулой мы встретимся ещё не раз. В той политической обстановке «самоопределение народов» означало прежде всего расчленение Австро-Венгрии и Турции и пересмотр границ Германии.

Но не только. Этот же лозунг использовался для оправдания сепаратизма российских окраин. Требование самоопределения народов, однако, не включало в себя освобождения британских и французских колоний. В устах политиков Антанты оно адресовалось лишь народам, считавшимся «созревшими» для такого самоопределения. А какие именно созрели — это представлялось на благоусмотрение тем, кто выдвигал и трактовал данный лозунг. По сути дела, он представлял собой оружие западных держав для ликвидации имперской государственности не только своих официальных противников, но и самой России.

Вместе с тем лозунг мира «без аннексий и контрибуций» находил опору в здравом политическом чувстве русского народа. Понятно, что если война — справедливая, Отечественная, то всякие захватные стремления в ней стоят не на первом месте. Кроме того, требование таких захватов и прочих материальных компенсаций подхлестнёт сопротивление врага, вынудит его сражаться дольше, а следовательно, отдалит заключение мира.

Воззвание подразумевало, что без принуждения враг не склонится к миру. Это была позиция «революционного оборончества», ставшего официальной точкой зрения «умеренных» социалистов. Продолжение войны необходимо: «Русская революция не отступит перед штыками завоевателей и не позволит раздавить себя внешней военной силой».

Очень много места воззвание уделяло надеждам на революцию во вражеских странах. Обращаясь к их солдатам, Петросовет призывал: «Сбросьте с себя иго вашего самодержавного порядка, подобно тому, как русский народ стряхнул с себя царское самовластие; откажитесь служить орудием захвата и насилия в руках королей, помещиков и банкиров — и дружными усилиями мы прекратим страшную бойню». В то же время воззвание обращало внимание социалистов вражеских стран на то, что им теперь больше не нужно «защищать культуру Европы от азиатского деспотизма».

Нетрудно увидеть, что в ответе на главный вопрос — о мотивации русского солдата к продолжению воюем — обращение Петросовета не отличалось в выгодную сторону от декларации Временного правительства. В самом деле, если единственный путь к миру лежит через революцию во вражеских странах, то зачем нужны военные усилия? Достаточно развернуть пропаганду, в том числе и методом братания на фронте. Ряд фраз воззвания мог посеять только тревогу и нигилизм в умах русских солдат. Получается, что прежде они олицетворяли для Европы «азиатский деспотизм». Этой фразой Петросовет полностью обесценивал и опошлял героические усилия Русской армии по защите Отечества в предшествующие годы войны. А слова обращения к солдатам противника порождали закономерное опасение: сами-то мы, русские солдаты, разве не служим таким же «орудием захвата и насилия» для «своих помещиков и банкиров»?

Итак, в первых же документах Февральской революции, творивших о целях двух главных её лагерей в войне, ценности защиты Отечества были затушёваны и девальвированы. Ни Временное правительство, ни Совет не смогли, да и не особенно старались объяснить русскому народу, за что теперь, после свержения царя, ему нужно и дальше проливать свою кровь. И неудивительно: для участников развёртывавшейся политической игры куда важнее победы над внешним врагом было укрепление своего влияния внутри страны. Этим целям и служили означенные заявления. Закономерно, что спустя какое-то время солдаты просто перестали принимать всерьёз слова обоих лагерей революции и стали поворачиваться к набиравшему силу третьему лагерю — большевикам.

Временное правительство, не желая уступать «революционной демократии» инициативу внешнеполитических акций, 28 марта 1917 г. выступило со специальным «Заявлением о целях войны». Указывая на то, что «государство в опасности» и необходимо «напрячь все силы для его спасения», правительство объявляло, что «цель свободной России —…утверждение прочного мира на основе самоопределения народов. Русский народ не добивается усиления внешней мощи своей за счёт других народов… Русский народ не допустит, чтобы Родина его вышла из великой борьбы униженной, подорванной в жизненных своих силах». В «Заявлении» содержался намёк на создание независимой Польши в результате войны, а в конце вновь подчёркивалось, что Временное правительство будет действовать «при полном соблюдении обязательств, принятых в отношении наших союзников».

Союзная дипломатия была недовольна этими расплывчатыми формулировками. Нет, она была совсем не против добровольного отказа России от присоединения Константинополя. Но ей было нужно, чтобы Россия не выступала против стремления Англии и Франции разделить германские колонии и турецкие владения, против присоединения Эльзаса-Лотарингии к Франции и Южного Тироля к Италии. Антанте нужна была полная солидарность нового российского правительства с её целями. И тогда, чтобы успокоить союзников, министр иностранных дел Милюков решил разъяснить им истинные намерения России в особой конфиденциальной ноте, которую послы России должны были вручить министрам иностранных дел союзных держав.

Эта нота была передана 18 апреля 1917 г. Она опровергала «вздорные слухи, будто Россия готова заключить сепаратный мир с срединными монархиями» и выражала уверенность Временного правительства в том, что «поднятые этой войной вопросы будут разрешены в духе создания прочной основы для длительного мира и что проникнутые одинаковыми стремлениями передовые демократии найдут способ добиться тех гарантий и санкций, которые необходимы для предупреждения новых кровавых столкновений в будущем».

На первый взгляд, нота не добавляла ничего существенного к тому, что уже было ранее высказано Временным правительством по поводу войны. Тем не менее она спровоцировала первый кризис Временного правительства и послужила причиной отставки самого Милюкова.

Текст ноты появился 19 апреля в зарубежной печати, а уже оттуда 20 апреля попал в российские газеты и сразу же стал поводом для массового выражения недовольства населения Петрограда. Во второй половине дня в северной столице начались демонстрации с требованиями отставки Милюкова. На следующий день демонстрации повторились в более крупных масштабах, причём помимо лозунга «Долой Милюкова!» впервые после революции появились лозунги «Долой Временное правительство!», «Вся власть Советам!» и «Долой войну!» Одновременно сторонники правительства пытались устроить альтернативные демонстрации. Местами вспыхивали столкновения между демонстрантами, кое-где с применением оружия. Милиция[117] и войска не вмешивались.