Исповедь махрового реакционера - Алексей Венедиктов

А. ВЕНЕДИКТОВ: Так.

Ж. АЛФЕРОВ: Наступил период, когда нам нужна философия развития.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Значит, надо меняться.

Ж. АЛФЕРОВ: Это означает, нужно менять руководство.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Так, ну, вы же сменили сейчас руководство.

Ж. АЛФЕРОВ: Что?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Вы сейчас сменили руководство.

Ж. АЛФЕРОВ: Ну да.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Сменили.

Ж. АЛФЕРОВ: Сменили. Ну, давайте посмотрим, что будет делать это руководство, давайте поможем ему решать новые задачи. Я, несмотря на то, что, скажем, меня провалили на выборах, я помогаю новому руководству решать новые задачи. А новая задача – возрождение высокотехнологичных отраслей промышленности. Для этого нужно знать конкретно, какие задачи нужно ставить. Я прекрасно помню, потому что я пожилой человек, я был тогда мальчишка, но после войны мы отдали все силы на бомбу. Я думаю, что транзистор мог бы быть открыт в Физтехе ленинградском, потому что есть исследования полупроводников, инициированные Абрамом Федоровичем Иоффе в 30-м году, была масса классических работ, и Бардин не зря в своей лекции ссылался на Френкеля и Бориса Иосифовича Давыдова. Но все ушли почти на бомбу, полупроводникововцев осталось очень мало.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Понятно.

Ж. АЛФЕРОВ: Когда случилось открытие транзистора, стало ясно: нам нужно догонять в этой области. Но мы знали, какие задачи ставить. И за какие-нибудь 5–7 лет мы вышли на мировой уровень, прежде всего, академические институты, прежде всего, Физтех и ФИАН. Так можно делать это и сейчас. Институт цитологии в Ленинграде, замечательный институт в области исследований клетки. В области, так сказать, современных проблем физики и технологии полупроводников я могу назвать массу институтов.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Извините, я не понимаю, а какая разница… вот эти институты существуют. Вот одно из предложений, которые идут в законопроекте – это, если я правильно понимаю, это разделение собственно Академии на экспертный клуб и научные институты. Вот Институт цитологии. Вот он и есть…

Ж. АЛФЕРОВ: Секундочку. Одно из основных положений в этом законе – что появляется агентство, которое…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Это по имуществу.

Ж. АЛФЕРОВ: По имуществу. Простите, наше имущество, оно работает на научные исследования. Нашим имуществом, вообще говоря, и должны распоряжаться ученые. Оно и так в федеральной собственности. Так что это вообще фикция на самом деле.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я пока про первую позицию. Вот собственно Академия и собственно научные институты. Вы сказали, их 500. Например, что случится с Институтом цитологии, о котором вы говорили, если будет разведена Академия как клуб и?..

Ж. АЛФЕРОВ: Академия как клуб, я это с самого начала говорил, Академия как клуб, экспертный клуб, пятое, десятое…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Как при Петре I.

Ж. АЛФЕРОВ: Ничего подобного.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Но вы мне сами рассказали…

Ж. АЛФЕРОВ: Нет, ничего подобного.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Жорес Иванович…

Ж. АЛФЕРОВ: Алексей Алексеевич, одну минуточку. Я с самого начала говорил, Лондонское королевское общество, Национальная академия наук США, Академия наук российская, создававшаяся Петром, у нас не было университетов, она создавалась сразу и как клуб выдающихся ученых со своими лабораториями, музеями, экспедициями, со своим университетом и гимназией. Это дальше она и развивалась, появились университеты, появились университеты, и Академия наук активно участвовала в развитии науки в университетах. Но она сохраняла при этом и экспедиции, и лаборатории. Бурно она развилась в советское время? Да. Потому что ставились задачи индустриализации страны. Когда вы ставите задачи возрождения высокотехнологичного сектора экономики, это не означает, что нужно ликвидировать, разрушать структуру Академии наук, это означает, что ей нужно ставить задачи, которые мы же сами и можем сказать, какие в первую очередь, подсказать правительству. Не решение этих задач будет… Я приведу вам очень простой пример. Когда был создан, начался наш атомный проект, еще во время войны, ответственными за него вначале были Кафтанов и Иоффе. Была создана по инициативе Абрама Федоровича Иоффе Лаборатория № 2 в Физтехе, которая стала Лабораторией № 2 в Москве и Курчатовским институтом. В 45-м году, еще до конца войны, в начале 45-го года, было предложение такое, что, поскольку очень большие средства идут от НКВД или через НКВД…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Так.

Ж. АЛФЕРОВ: …от Совнаркома, почему Лаборатория № 2, ведущее учреждение Академии наук? Пусть она и будет или НКВД, или Совнаркома. Вот и деньги оттуда, и руководить мы будем. Ответ был такой: «Да, деньги Совнаркома. Все идеи, научный потенциал – от Академии наук. И она останется, получая деньги оттуда, лабораторией Академии наук». Это сказал Лаврентий Павлович.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Он понимал.

Ж. АЛФЕРОВ: Да.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Лаврентий Павлович понимал. В этой связи… значит, вы против того, чтобы было такое разделение. Второй мой вопрос…

Ж. АЛФЕРОВ: Нет, очень важно, следующая вещь. На самом деле, когда говорят, что закон во втором чтении изменился, – ничего подобного.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет?

Ж. АЛФЕРОВ: Ничего подобного. Осталось название «бюджетная организация Российская академия наук», но изъятие имущества, организация агентства нового, назначение директоров уже другим способом… простите, у нас демократический метод, выборы директоров. Это уже тоталитарный режим, когда…

А. ВЕНЕДИКТОВ: А почему? Там через президиум Академии, если мне не изменяет память.

Ж. АЛФЕРОВ: Ничего подобного. Идет, вообще говоря, рекомендация ученого совета…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Так.

Ж. АЛФЕРОВ: …и после этого президиум утверждает.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Так. Ученого совета, но никак не агентства.

Ж. АЛФЕРОВ: Нет, здесь агентство уже, здесь уже эта процедура уходит. Теперь дальше. Что такое институт, не распоряжающийся своим имуществом? Я, между прочим, был автором поправки в 96-м году в первый закон по науке о том, чтобы нам разрешили арендную плату получать, сдавать, использовать. Была ужасная ситуация: не было денег ни на электричество, ни на вывоз мусора. В 2005 году, когда готовились новые законы по Академии, я предложил убрать эту поправку…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Так.

Ж. АЛФЕРОВ: …запретить арендную плату. Потому что нам нужно развивать науку. Пусть где-то мы что-то даже и потеряем, но нужно убрать, чтобы не было вообще этого метода получения средств за счет имущества. Имущество наше должно работать на науку. Кто, вообще говоря, задробил мою поправку? Минобрнауки, статс-секретарь того министерства в то время господин Ливанов. Ради бога! Давайте мы уберем аренду. Я знаю, мне приходится как вице-президенту подписывать эти вещи. Я знаю и вижу: вот в этом институте, там, 3–5 %, а в этом – больше. Запретить арендную плату. Это не очень просто, всегда уже влезать в эти дела, и там могут быть махинации. Потому что есть правила, что не ниже, значит, средней арендной платы в городе, и устанавливают ее в соответствии с этой нижней планкой, и никогда не узнаешь, а что там на самом деле было. Давайте уберем это. Нам нужно развивать науку, пусть эти площади пойдут на развитие научных исследований. Но это не означает, что нашим имуществом… у нас, я не зря сказал, появится Академсервис по аналогии с Оборонсервисом. Значит, имущество и так в федеральной собственности. Ради бога, проверяйте нас, наказывайте за неправильное использование имущества. Но наше федеральное имущество, оно для развития научных исследований. Для этого нужно только одно: наука должна быть востребованной и нужной. Для этого нужно ставить определенные грамотные квалифицированные задачи.