Кровавое наследство - Мэри Элизабет Брэддон

В полдень приехал доктор навестить больного. Выйдя из его комнаты, он встретил Юлию, ожидавшую его на пороге своей комнаты, куда она и пригласила его войти. Маленький открытый ящичек с красками, палитра и несколько кистей на столе говорили о том, что она сейчас занималась рисованием. Между красками и кистями стояла маленькая склянка, наполненная бесцветной жидкостью.

— Здравствуйте, мистер Грангер! Что наш больной?

Эти слова Юлия произнесла так спокойно, что вопрос, казалось, был задан из одного только участия.

Врач пожал плечами.

— Не могу утверждать, что есть какая-нибудь перемена в нем, — ответил он, — ни к худшему, ни к лучшему. Случай очень странный, мисс Гудвин; больной морально страдает больше, нежели физически. Я хочу поговорить с вашим отцом и предложить ему просить совета еще другого врача, ибо должен сознаться, что этот случай превосходит всю мою опытность. Молодой человек помешался на одной идее.

— На какой именно?

— О, идея ужасная! Его постоянно занимает мысль об убийстве, в которое он в бреду все вмешивает, к несчастью, имя вашего отца. Само собой разумеется, что словам его нельзя придавать значения, однако случай очень странный! До свидания, мисс Гудвин!

— Одну минуту, мистер Грангер, — сказала Юлия. — Я бы хотела посоветоваться с вами насчет одной вещи.

— Я к вашим услугам.

— Это касается весьма незначительной вещи. Несколько недель тому назад, когда я была в Лондоне, мне предложили какую-то воду для раствора красок, имеющую свойство придавать им особенный блеск. Но продавец советовал мне обращаться с ней как можно осторожнее, так как она, по его словам, содержит в себе ядовитые части. Я так глупа, что после этого предостережения боюсь употреблять ее и хотела просить вас сказать мне, действительно ли она ядовитая.

Она подала известную нам скляночку доктору, который открыл ее и поднес к носу.

— Конечно, она ядовитая! — воскликнул он. — Эта жидкость содержит большое количество едкой кислоты. Такое средство не должно продаваться свободно, если бы оно и придавало особенную свежесть краскам, что, впрочем, невероятно.

Юлия побледнела, даже губы ее побелели.

— Она содержит кислоту? — спросила она.

— Безусловно, мисс Гудвин. Но вам нечего бояться: пока жидкость не коснется губ, она не опасна. Если желаете, я возьму эту воду домой, чтобы лучше исследовать ее.

— О нет, нет! — воскликнула Юлия, поспешно отняв у него склянку. — Не надо!

— Но я советую вам вылить эту жидкость.

Юлия подошла к окну и вылила ее.

— Спокойны ли вы теперь? — спросила она с принужденной улыбкой.

— Совершенно, — ответил доктор. — До свидания!

Он вышел из комнаты. Юлия бросилась на колени и подняла к небу глаза, полные слез. О Боже!» — воскликнула она. — Смилуйся надо мной! Теперь я все знаю. Отец мой — убийца! Бред больного, ужасные обвинения — все, все мне ясно теперь! Они относятся к ужасному происшествию, и, чтобы зажать рот обвинителю, отец мой хотел еще сделаться отравителем».

Прогнозы Эстер насчет погоды оправдались. Солнце сияло в полном блеске в тот день, в который она в первый раз собиралась ехать на дьявольской лошади. Обожатель ее в назначенный час явился к ней в гостиную, несмотря на опасения, которые внушала ему ее отвага.

— Эстер! — воскликнул герцог Гарлингфорд. — Вы обворожительно хороши!

— Такова я всегда, — весело рассмеялась она, — когда бываю в духе, что, впрочем, не часто случается. Едем в Ричмонд, там будем завтракать, Гарлингфорд. Ах, как я мечтаю проскакать галопом по тамошнему парку! Смотрите, уже десять минут как оседлана лошадь, — воскликнула она.

Герцог взглянул в окно. Лошадь стояла перед домом под присмотром конюха, который с большим трудом ее удерживал. То было действительно прекрасное животное, но такого рода, что мало бы нашлось женщин, которые пожелали ездить на нем.

— Нравится вам? — Эстер кивнула на лошадь.

— Нисколько, — ответил герцог и прибавил серьезно. — Эстер, я, кажется, имею некоторое право на вашу любовь. Вы знаете, что я для вас готов расторгнуть все узы, связывающие меня с моим семейством, отказаться от всех предубеждений моего звания, чтобы жениться на вас. Вы это знаете, Эстер! Я не хвастаю своей любовью, не считаю ее достоинством, потому что не могу поступать иначе, я люблю вас вопреки всякому благоразумию. Никогда не отказывал я вам в ваших желаниях, но сегодня прошу вас — не ездите на этой лошади!

В голосе его было столько теплоты и искренности, что упрямое сердце смягчилось, но тотчас гордость ее взяла верх над всяким другим чувством, и, смеясь, она воскликнула:

— Любезный герцог, в жилах моих, должно быть, течет кровь воина, потому что для меня нет ничего ненавистнее всякой боязни. Я решилась доказать, что опасения лорда Валласа неосновательны и смешны. Идемте, а то у моей лошадки исчезает всякое терпение.

Герцог молча повиновался. Дьяволенок вел себя так смирно и послушно под новой своей владелицей, что опасения герцога насчет этого животного мало-помалу рассеивались. Эстер была в чрезвычайно веселом расположении духа и болтовней своей так заняла своего обожателя, что он совершенно забыл о своем страхе. Так они доехали до Ричмонда и остановились в богатой гостинице «К звезде». Безгранично вежливый слуга провел их в особенную комнату, и герцог заказал лучший завтрак и лучшие вина, которые могла только предложить эта знаменитая гостиница.

— Позаботьтесь о том, чтобы скорее подавали завтрак, — приказала Эстер слуге, снимая шляпку и перчатки. — Я не могу дождаться, когда мы с вами поскачем по парку наперегонки, Гарлингфорд! Ведь теперь вы помирились с моей лошадкой?

— Я действительно думаю, что лорд Валлас преувеличил недостатки этого животного. Дай Бог, чтобы он был не прав.

Завтрак скоро подали, ибо герцог и его богатство достаточно были известны в гостинице. Повар вполне выказал свое искусство; да и шампанское было отличное — Эстер выпила несколько бокалов этого пенистого напитка.

— Пью за здоровье доброй лошади! — воскликнула она, высоко поднимая бокал.

Около четырех часов завтрак закончился.

— Никогда в жизни я не была так весела, как сегодня! — сказала Эстер, садясь на лошадь. — Идемте, Винчент, мы с вами поскачем по парку наперегонки.

В ту минуту как она приподняла свое платье, чтобы поставить ногу в стремя, герцог заметил маленькие шпоры у каблуков ее сапог.

— Надеюсь, Эстер, — сказал он с беспокойством, — вы не будете столь безрассудны, чтобы употреблять шпоры для такой лошади.

— А почему бы и нет, господин трус? — рассмеялась она.