Охотник - Лиза Джейн Смит

Но… а как же остальные предметы? Дженни еще раз медленнооглядела комнату. Неужели все эти диковинные, экзотические вещицы – защитныеамулеты?

Кому может понадобиться такая необычная защита? И зачем?

Девочка трогала большой серебряный колокол в шкафу, новнимание Дженни привлекли буквы на стене. «Фиванский алфавит», – былонаписано над одной группой странных символов. Алфавит волхвов. Тайный этрусскийалфавит. Еврейский алфавит с числовыми соответствиями букв. Кроме того, настене висела страшная гравюра, изображавшая скелет, держащий ворона накостлявой руке.

Девочка направилась к письменному столу. Приблизившись, онаоперлась на суконную поверхность столешницы. Прямо сквозь призрачную русуюголовку Дженни видела лежащие на столе бумаги.

Множество бумаг. Для пятилетней Дженни они представлялиинтерес только как предметы, к которым ей запрещалось прикасаться. Но знаниесобственного непослушания доставляло ей удовольствие.

Но Дженни шестнадцатилетняя могла прочесть их. Один документсодержал алфавит, подобный тем, что были написаны на стене. Над ним быламалопонятная надпись: «Старший футарк», но Дженни сразу узнала наклонныеугловатые символы. Руны.

Как те, которые она видела на роге для вина у немецкихпарней в лесу. Как тот знак, который был изображен на внутренней стороне крышкиот белой коробки. Рядом с каждым символом твердым дедушкиным почерком быловыведено его название и краткое примечание.

«Уруз, – прочла Дженни. – Для проникновения череззавесу между мирами. – Она узнала перевернутую «U» с направленными внизрожками разной длины. – Райдо. – Она выглядела как буква «R», тольконачертанная без единой плавной линии. – Для путешествия во времени.Дагаз. – Руна напоминала лежащие на боку песочные часы. – Дляпробуждения».

Одна из рун была обведена.

«Наутиз, – прочла Дженни. Эта руна выглядела какнаклонившаяся влево буква «X», у которой одна палочка длиннее другой. –Чтобы удержать».

Последнее слово было жирно подчеркнуто.

Дженни еще раз медленно обвела взглядом комнату. О господи!

Пришло время взглянуть правде в глаза. Она все время была вшаге от верной догадки, но сейчас ее пронзила абсолютная уверенность. Большеневозможно это отрицать.

О господи, он был магом!

Отец ее матери был магом!

«Не думай об этом… не вспоминай, – шептал ей внутреннийголос. – Никто не вправе заставить тебя вспоминать. Побереги свойрассудок».

Потому что она чувствовала: дальше случится что-то страшное.

Она должна вспомнить – ради Тома. Но образ Тома ускользал отнее. Столько всего произошло с того вечера, когда она видела его в последнийраз. Неужели это было всего несколько часов назад? Она так изменилась с техпор. Дженни попыталась представить себе его развязную улыбку, зеленовато-кариеглаза, но получившийся портрет напоминал скорее старую размытую фотографию.Человека, которого она знала когда-то давно.

«Боже мой, я не могу вспомнить даже свои чувства к нему!»

У Дженни задрожали руки, в желудке образовалась неприятнаяпустота.

«Все равно нужно вспомнить. Ради Ди. Ради Зака. Ради Одри иМайкла – и Саммер. Да. Ради Саммер».

Друзья лицом к лицу встретились со своими кошмарами. ДажеСаммер пыталась. В голове Дженни пронеслись обрывки свежих воспоминаний: Ди,бьющаяся, как перепуганный зверек; стонущая Одри, скорчившаяся на полу; вопящийМайкл; посиневшие губы Саммер; сверкающие серые глаза Зака. Все они ощущалисмертельный страх. Неужели кошмар Дженни может оказаться еще страшнее?

«Может», – прошептал внутренний голос, но Дженни нестала его слушать.

В ее мозгу не звучало больше «не вспоминай», теперь онаповторяла про себя: «Вспомни, вспомни…»

– Надеюсь, это поможет, – сказала она вслухдовольно спокойно и, чувствуя себя идущей навстречу собственной судьбе, взяласо стола переплетенный в кожу том.

Это оказалось нечто вроде дневника. Скорее даже лабораторныйжурнал с записями результатов каких-то экспериментов. Крупный дедушкин почеркместами был довольно неразборчив, однако некоторые фразы читались легко.

«…Из всех методик разнообразных культур эта представляетсябезопаснейшей… руна Нид, или Наутиз, обеспечивает непреходящее ограничение,предотвращая перемещение в любом направлении… Руна должна быть вырезана, азатем окрашена кровью, наделение ее силой происходит при произнесении ееназвания вслух…»

Дженни перевернула несколько страниц и прочла более позднююзапись: «…интереснейший трактат о джиннах, или, как называет их парод хауза,алджуннах. Затрудняюсь предположить, почему многие люди считают их неотъемлемыматрибутом бутылок… Убежден, что подготовленная мною зона вполне пригодна длявыделения столь значительной энергии…»

«Бог мой, он пишет, как ученый! Как сумасшедшийученый», – думала Дженни.

Она принялась листать дальше.

«…Наконец-то мне удалось добиться правильного действияудерживающей руны! Необыкновенная удача… надежный способ… ни малейшего риска…укрощенные мною огромные силы… полная безопасность…»

Ближе к концу в дневнике обнаружился вложенный вместозакладки листок. Он был рваный, пожелтевший и хрупкий. Выглядел он оченьстарым. Почерк на нем был совсем другой – тонкий и нетвердый, и часть надписибыла скрыта под ржаво-коричневыми пятнами.

Это оказалось стихотворение. Заглавия не было, но вверхубыло нацарапано имя автора: «Иоганнес Экхарт» и дата «1941».

Бреду меж острых скал, через висячий мостик,

Туда, где вечна тьма и ярок древний свет.

Там ждут на дне они, тревожа мертвых кости,

И знают лишь они на мой вопрос ответ.

Я в Черный лес стремлюсь, где Царь Лесной поможет

Мне истину открыть, назвав расплаты час.

Как много их, глупцов, кто мнил себе, что сможет

Ту цену заплатить – их больше нет средь нас.

И все же мне пора. Не я избрал дорогу

В извечную игру…

Остальные строчки были все в темных пятнах, за исключениемдвух последних:

И, покидая тех, кто вечно ждет на дне,

Я слышу, как они смеются в спину мне.

Дженни перевела дух.

Очевидно, стихотворение настолько впечатлило дедушку, что онхранил его сорок лет. Она знала, что он воевал во Вторую мировую и побывал внемецком лагере для военнопленных. Может, там он и встретил этого ИоганнесаЭкхарта. И тот заставил его задуматься…

Теперь у нее были в руках все кусочки головоломки. Но ейсовсем не хотелось складывать ее. Она думала только о том, каким должен быть ееследующий шаг. Последний шаг.