Золотая шпага - Юрий Никитин

Пленный француз уверял, что война между Россией и Франциейтеперь закончится. Наполеон снова продемонстрировал великодушие, отпустив безвыкупа все 20 тысяч русских пленных, захваченных в Аустерлицком сражении. Россияобессилена и обескровлена, несмотря на возвращение солдат из плена, Австриясломлена…

«Война не закончена, – подумал Засядько. –Александр I не простит поражения. Это западные народы – прагматики.Против очевидного не прут. А русские будут и будут колотиться лбом остену. Либо лоб всмятку, либо стену все же напрочь… Александр как нельзя болеерусский царь. Он снова примется искать союзников. Например, обес­кровленная впрошлой войне Пруссия была нейтральной в этой войне. Могла хоть малость дазалечить раны…»

Подошел Куприянов. Был он весел, возбужден, румян. От негопахло порохом, белые панталоны были испачканы грязью, рукав мундира болтался наветру. Мичман походил на большую пантеру, вернувшуюся с удачной охоты.

– Что пригорюнился, Александр? – спросил онвесело. – Блестящая победа! Ручаюсь, войдет в анналы военной истории.

Засядько безучастно кивнул, соглашаясь.

– Что стряслось? – спросил Куприянов уже встревоженно.

– Со мной ничего. Просто испортилось настроение. От пленногоузнал, что еще в феврале умер Иммануил Кант.

– Это кто же? – спросил Куприянов скептически. –Немец какой-нибудь?

– Немец, но не какой-нибудь. Это человек, которыйвойдет – уже вошел! – в историю человеческой цивили­зации.

– Что же он такое сделал? – удивился мичман.

– Это великий ученый, автор гипотезы об образовании нашейпланетной системы из первоначальной туманности. Правда, для меня главное неэто. Кант сделал меня тем, кто я есть.

– Не понял, – признался Куприянов озадаченно.

– Кант, как и я, родился слабым, болезненным ребенком.И отправился бы к праотцам, если бы с раннего детства не установилконтроль над организмом. Постоянная тренировка, большие физические нагрузки,закаливание дали ему такое здоровье, о котором остальные могут только мечтать.Он мог подавить в зародыше любую болезнь, снять чувство боли, умел менятьтемпературу тела…

– Откуда ты все это знаешь? – воскликнул Куприянов.

– Читал его основные труды. А также «Спор факультетов»,в котором он излагает свой путь к совершенству тела и духа. Правда, я не всепринял из его опыта. Например, Кант ел всего раз в сутки, во время прогулок нис кем не разговаривал. Он прожил восемьдесят лет в полном здравии, умер с яснымумом, а последним его словом было: «Хорошо!» Чем не жизнь, достойнаяподражания?

– Достойная, – признался Куприянов.

– Ну так что же?

– Увы, я бы не смог превратить себя в живую машину… Бр-р-р!Я хочу просто жить, как живется.

Он улыбнулся своей формулировке и стал похож на большогодовольного кота. Шутливо отсалютовав Александру саблей, пошел к форту. Подороге оглянулся, удивленно и уважительно покачал головой. Дескать, ну и ну!Другому бы на всю жизнь хватило рассказывать о сражении при Бокка-ди-Которе, аэтот гордец даже собственных подвигов не заметил. На что ж нацелился?

На другой день капитан фрегата Эдуард Баласанов сказалукоризненно:

– Что же вы, Александр Дмитриевич, подводите меня?Я представил вас за взятие Бокка-ди-Котора к награде: ордену Святой Аннывторой степени, а вы сцепились с нашими союзниками. Те пожаловалисьвице-адмиралу. Тому пришлось вычеркнуть вас из наградного листа, чтобы неразжигать страсти.

– Союзники, – сказал Засядько осуждающе.

– Союзники, – подтвердил Баласанов строго. – Какиени есть, а союзники!

– А перед Европой не стыдно? – спросил Засядькогорячо. – Честь русского оружия уже ничего не значит? Нам же руки подаватьне будут!

– Будут.

– Ой ли?

– Во всем мире считаются только с сильными. Так и в Европе.Вы не горячитесь. И не презирайте невежественных горцев. Подумайте,почему они такие. Если и у них распространить просвещение, культуру, науки, тонеужто, по-вашему, они останутся дикарями? Наш долг не презирать их, а помогатьи развивать по мере возможности. Тем более что это наши братья по крови, пославянскому происхождению… Идите. И постарайтесь не быть такимнетолерантным.

Засядько щелкнул каблуками и вышел, чувствуя, что получилхороший урок. Урок, что не стоит спорить со старшими по званию или положению.Они уверены, что ежели их чин выше, то они ближе к правде.

А на самом деле… Даже простой народ сложил поговорку:«Не в силе бог, а в правде». Со слабыми не считались в Европе раньше, когда табыла во тьме варварства. Теперь слабость государства, вызванная географическимили другим положением, не повод, чтобы ее презирать более сильным. Скореесильные, но несправедливые режимы Европой будут отторгаться…

И здесь Россия может потерять больше, чем приобретет!

Однажды, когда эскадра двигалась вдоль берегов Южной Италии,Александра настигло письмо из далекой Финляндии. Вскрывая конверт, представилбескрайнее ледяное поле и снег, снег, снег… А среди белой морозной пустынистоит приземистый домик, сложенный из огромных бревен. Там, внутри, у жарконатопленной печки, старый дружище пишет озябшими пальцами:

«Саша! Как я тебе завидую! У вас там южное море, ласковоесолнце, полно зелени… Ты идешь через толпу правнуков гордых римлян,засматриваешься на хорошеньких итальяночек, посещаешь музеи и театры. Тыучаствуешь в знаменитых сражениях, каждое из которых прославляет русскоеоружие. Рассказывают, что Суворов, узнав, как протекала битва при Корфу,воскликнул: «Я хотел бы быть там хотя бы мичманом!» Ты же в чине капитана,и Сенявин доверяет тебе, по слухам, так же, как доверял Суворов. Счастливчикты, Сашка! Помяни мое слово: быть тебе первым полководцем Российской империи иуж наверняка – военным министром! Остаюсь в медвежьем финляндском углулюбящий и бесконечно преданный тебе друг

Быховский ».

Засядько, улыбаясь, дочитал письмо. «Добрый Никита, чистая,благородная душа… Но и ты видишь в жизни только внешнюю сторону. Синее море,итальяночек, эффектные сражения, в которых, однако, гибнут тысячи людей… Нет,дружище, не быть мне ни полководцем, ни военным министром. Это приманка длянедалеких людей. Аргишти, Македонский, Аттила, Чингис, Тимурленг… Они вошли в историю,но как? Как люди, пролившие моря крови, разрушавшие города, сжигавшиебиблиотеки, храмы, памятники культуры… Они шли через богатые и культурныестраны, оставляя после себя пожарища, горы трупов, развалины, вырубленные сады,засыпанные колодцы и родники… Нет, такая слава меня не привлекает. Слишкоммного в ней от Геростратовой. Слава богу, что есть еще путь Архимеда…»

Засядько медленно сложил письмо, сунул за обшлаг. На душестало горько. Нет, прямодушный Быховский не поймет. Слишком честен. Начни он выкладыватьему подобные доводы, как тот сразу же спросит: «А зачем принимаешь участиев сражениях? Устранись, выйди в отставку». И как объяснишь, что во имятактических соображений иногда приходится отступать от стратегической линии.Как трезвенник, чтобы не выглядеть на пирушках белой вороной, пьет водку, какбольной язвой желудка ест свиное жаркое, как честнейший человек бываетпринужден лгать больному… Чтобы приняться за главное дело в жизни, нужносначала упрочить положение, получить место и постоянный доход. Еще –приобрести репутацию человека трезвого, рассудительного. Иначе сочтутсумасшедшим, когда примется за…