Тупая езда - Ирвин Уэлш

Терри представляет их Саре-Энн:

— Это мой друг Толстолобый. Его так зовут, потому что более тормозного перевозчика не сыскать во всем таксопарке Лотиана.

Толстолобый смотрит на Терри, отвесив нижнюю губу:

— Ты же говорил, что все меня так зовут, потому что я упертый во всем, что касается денег!

— Я соврал, приятель, — признается Терри и оставляет Толстолобого размышлять о социальных аспектах этого открытия, а сам кивает на мужика в толстых очках. — Это Блейдси. А этот слюнтяй на деревянной ноге — Джек. — Терри театральным жестом обводит своих друзей рукой. — А эту восхитительную красавицу зовут Сара-Энн Ламонт, или просто Сэл, и я с удовольствием сообщаю, что она не выпускает меня из своих загребущих лап!

Сара-Энн чувствует, как ее затапливает странное смущение, и она ненавидит себя за то, что ей удается выдавить лишь жалкое чопорное: «Вот еще…» — прежде чем она поправляется:

— Ну, пиздец, только вернулась и сразу превратилась в мисс Джин Броди![27]

— А откуда ты? — с английским акцентом спрашивает Блейдси.

— Примерно оттуда же, откуда и ты, если судить по акценту. Из Лондона.

— На самом деле я из Ньюмаркета.

— Тебя диспетчерская в последнее время не достает? — спрашивает Джек у Терри.

— Не-а, пока я подсовываю Большой Лиз под юбку, она меня не трогает. Вот Маквити — тот настоящий говнюк, но ему скоро на пенсию.

— Ага, до меня он тоже докапывался, — улыбается Джек, поднося стакан с виски ко рту.

— Эти придурки из диспетчерской умеют достать, — соглашается Терри. — На прошлой неделе они сняли меня с линии на всю ночь за то, что я не взял заказ от парома в Грантоне. Они говорят: «Вы ближайший кэб». Я говорю: «Я на Куинсферри-роуд, а не Ферри-роуд, тупой придурок. Карту читать научись». А этот говнюк Маквити, я слышал, что это был он, отвечает: «Мой спутник говорит, что вы ближайший кэб». Я говорю: «Да на хую я вертел твоего спутника! Откуда он, сука, у тебя взялся, из космоса, что ли?»

Джек смеется:

— Да уж, Лиз тебе, наверное, понарассказывала про него историй, это точно.

Терри бросает взгляд через плечо и замечает, что при упоминании имени Лиз на лицо Сары-Энн легла легкая тень.

— Но вообще, я по большей части бомбил сам по себе, я ведь работаю на этого парня, Ронни Чекера, ну, знаете, американский придурок с телика?

— Яйца в бизнесе нужны! — кричит Джек.

— Уф, представляю, каким тираном он должен быть, — говорит Блейдси.

— Не-а, на самом деле он ссыкло, верно, Сэл? Испугался этой Мошонки! Даже в штаны, сука, наложил! Пришлось ехать к нему прошлой ночью и держать за ручку, прикол?

— Кажется, он думал, что это будет что-то вроде урагана Катрина в Новом Орлеане, такого плана, — смеется Сара-Энн.

— Ладно, — говорит Культяпка Джек, — хрен с ними, с этими ураганами, сейчас я вам расскажу, где настоящие говнюки: в диспетчерской, вот где! Хотят заставить меня пройти тестирование! Говорят, что я не могу водить кэб! Да я уже сто лет вожу сраный кэб!

— Придется тебе, Джеки, дружище, идти работать личным шофером, — замечает Толстолобый.

— Личным шофером? Да у этих придурков у каждого за спиной пара ходок минимум!

Терри заглядывает в туалет — поссать и пропустить дорожку, а когда возвращается, то, к своему удивлению, видит, что Сара-Энн уже несет на подносе выпивку для всех собравшихся.

— Вот это класс, — кивает он остальным, — люблю таких пташек.

Сара-Энн смотрит на мужчин за столом взглядом человека, проводящего исключительно социально-антропологическое исследование. Она думает о том, что хоть она и выросла в этом городе, но ни разу не оказывалась в подобной компании.

— Ну, я во многих отношениях старомодный малый, — заявляет Блейдси, — но желание быть финансово независимым считаю привлекательной чертой в любом человеке.

Сара-Энн выдавливает полуулыбку:

— А что привлекает тебя в женщинах, Клифф?

Блейдси слегка краснеет:

— Думаю, все дело в глазах. Говорят, что глаза — это зеркало души.

— Какие, нахер, глаза? Твои бабы все небось с белой тростью ходят, — говорит Культяпка Джек.

— А что насчет тебя, Терри? — спрашивает Толстолобый. — Что привлекает тебя в женщинах?

— Да этому похотливому засранцу достаточно одного факта, что перед ним женщина! — хохочет Джек, а затем смущенно смотрит на Сару-Энн. — Прости, куколка, я ничего такого не имел в виду…

— Заткнись ты, чмошник с занозой вместо ноги, — смеется Терри, затем поворачивается к Клиффорду Блейдсу и заключает его в объятия. — Я с тобой, Блейдси, все как ты сказал, дружище; нет ничего сексуальнее в тёле, чем глаза. Знаешь, как в песне: «Ее глаза говорят: да, я отсосу у тебя» и «Да, я сяду тебе на лицо».

Они разражаются пьяным хохотом, входит ведущий караоке и начинает устанавливать в углу оборудование.

— Кажется, ночка сегодня будет что надо! — кричит Блейдси.

— Мне нельзя слишком надираться, — говорит Терри, обращаясь к Саре-Энн с легкой мольбой во взгляде, — мне завтра с утра везти в горы этого американского идиота.

— Я хочу еще бухнуть! — объявляет Сара-Энн.

— Только если ты согласишься спеть со мной караоке, — отвечает Терри.

— Идет!

— Понеслась. — И Терри идет к чуваку за аппаратом и просит поставить «Small Town Girl»[28] группы Journey.

Помнишь, как я в первый раз встретил тебя, Джинти, в пабе на Лотиан-роуд? Точняк, на Лотиан-роуд. Помнишь, как это было, Джинти? Помнишь, что ты мне сказала? Ты сказала: «А ты не очень-то башковитый парень, а, Джонти?» Я хотел ответить: «Может, ты сама не слишком башковитая, Джинти; может, ты и башковитее, чем я, но все равно не очень-то башковитая». Но я ничего не сказал, потому что ты вся сверкала, точняк, и тогда ты сказала: «Ладно, это не важно, потому что ты симпатичный парень, ты мне нравишься». А потом мы пошли домой и занялись этим. Потом ты вроде как переехала ко мне, ты сказала, что парень, у которого ты жила, вышвырнул тебя на улицу и ты не хочешь возвращаться домой и жить с Морисом.

Помнишь, как мы в первый раз занимались этим? Помнишь про домкрат? Ты сказала: «Ого, Джонти, ты такой большой мальчик! Ужасно большой; может, ростом или умом ты и не вышел, но это только потому, что все ушло в этот домкрат!» И я как следует тебе вставил, Джинти, помнишь, как я тебе вставил? Как я расщепил тебя на две половинки и как тебе это понравилось! Очень понравилось! Точняк, точняк, точняк. Но мне грустно, потому что в «Пабе без названия» все смеются над моей шишкой. Да, они, наверное, и покрасить паб меня просят только для того, чтобы лишний раз надо мной поиздеваться. Ты никогда не смеялась над моей шишкой, Джинти.