Евнухи в Византии - Шон Тафер

под названием Спиры[776]. У Василия Лакапина также был свой собственный монастырь, посвященный святому Василию[777]. В XI веке протовестиарий Симеон основал монастырь на горе Олимп[778], а Никифорица владел Эвдомским монастырем[779]. Поздний пример обнаруживается в XIV веке: евнух Иоанн, который был мегадукой Трапезунда, основал Фаросский монастырь Спасителя недалеко от Трапезунда[780]. Если Христофор, протовестиарий Льва VI, был евнухом, то он представляет еще один такой пример, так как основал монастырь, в освящении которого участвовал сам император[781].

Основание монастырей или владение ими было не просто вопросом благочестия, но могло быть предпринято по соображениям статуса или из-за более практических соображений. Византийцы могли рассматривать монастыри как места уединения – как кратковременного, так и долгосрочного[782]. Монашеская жизнь могла избираться добровольно или навязываться в качестве наказания, как в случае с Константином Пафлагонянином, которого обвинили в том, что он был слишком близок с императрицей Зоей Карвонопсиной[783]. Когда Иоанн Орфанотроф впал в немилость, его сначала сослали в Моноватский монастырь[784]. Из евнухов, которые добровольно удалились в монастыри, мы уже встречались со слугами Юлианы Аникии. Более ранний случай представлен Гратиссимом: когда он ушел в отставку, то стал монахом в обители при своей церкви святого Кириака. Другой пример – протовестиарий Симеон, который служил Константину VIII и встал в оппозицию Михаилу IV, так что отправился на гору Олимп и стал монахом в обители, которую сам основал[785]. Пример (возможно) более кардинального решения избрать монашескую жизнь – патрикий Никита, который сделал выдающуюся придворную карьеру при Ирине, но затем начал свой монашеский путь. Представляет интерес и случай проэдра Никифора, который решил стать монахом после того, как пережил землетрясение[786], – он пошел на этот шаг, вероятно, в знак благодарности Богу. Если Симеон Новый Богослов действительно был евнухом, то это тоже пример придворного евнуха, избравшего церковный путь[787]. Несомненный образец этого – великий друнгарий Стефан, который отказался от светской карьеры, чтобы стать монахом, в правление Никифора III Вотаниата[788]. Он поселился на Афоне и стал более известен как Симеон Освященный.

Примечательно, что точно так же, как светские евнухи могли стать церковными деятелями, церковные евнухи могли занимать светские должности. В дополнение к тем примерам, когда евнухи возобновляли придворную карьеру после ссылки в монастырь, можно привести и более яркие иллюстрации. Феодор Кратир, евнух при дворе Феофила, известный тем, что бросил вызов арабскому всаднику и стал одним из сорока двух мучеников Аморийских, изначально был священнослужителем. В XI веке евнуха Никифора, который был священнослужителем, император Константин IX Мономах назначил стратопедархом и наградил титулом ректора[789]: Скилица замечает, что Никифор «ради мирской известности и славы отверг священство». Однако были и такие евнухи, которые сочетали церковную и светскую карьеру. В Х веке мы видим интересный случай евнуха Иоанна[790]. Он был клириком, ставшим монахом после того, как Константин VII уличил его в дурном поведении, но в правление Романа II отказался от монашеского платья и присоединился к удовольствиям двора в качестве одного из спальничих императора, к неодобрению патриарха Полиевкта; а когда Роман умер, Иоанн снова стал монахом. Еще более впечатляющий пример – Иоанн Орфанотроф, который был монахом, а также фактическим правителем империи[791]; по рассказам, у него были амбиции стать даже патриархом Константинопольским[792]. В царствование Константина IX Мономаха «сатрапом» Болгарии был монах-евнух по имени Василий[793]. Еще один яркий пример – Иоанн, митрополит Сиде, который играл важную политическую роль при дворах Михаила VII Дуки и Никифора III Вотаниата[794]. Даже придворные евнухи, ушедшие в отставку ради монашеской жизни, могли продолжать играть определенную роль на политической арене. Примером этого может служить Симеон Освященный: вскоре после того, как он стал монахом, Алексей Комнин использовал его как посредника в переговорах с мятежным Василием в Фессалонике[795]. Тот факт, что император впоследствии оказал влияние на возвращение Симеона на Афон, свидетельствует о его благодарности или, по крайней мере, о продолжающемся взаимодействии светского и религиозного миров.

Заключение

Таким образом, в Византии евнухи явно могли исполнять функции клириков и монахов (иногда одновременно) и даже могли признаваться святыми. Существовало положительное восприятие евнухов, которое можно было использовать для оправдания их церковных постов, хотя оно и противоречило враждебному отношению к ним, существовавшему параллельно. Несмотря на официальные опасения по поводу кастрации, в Византии родители и родственники могли придать оскоплению своих родных препубертатного возраста религиозное значение. Не удивительно также, что евнухи как члены византийского общества разделяли ценности своих современников и могли иметь сильные религиозные привязанности и заниматься церковным патронатом.

Глава 7

Образ и идентичность евнуха

Введение

Евнухи, как правило, были субъектом оценки со стороны других, а не создателями своих собственных нарративов.

В настоящей главе будут рассмотрены те образы и определения евнухов, которые встречаются в поздней Римской и Византийской империи. Они могут сильно различаться: евнухи могли представляться как крайне вероломные и как весьма преданные, как сексуально развращенные и как изначально чистые существа.

Проблемы гендера отражаются и в вопросе об идентичности евнухов: в частности, высказывалось мнение, что они не были ни мужчинами, ни женщинами. Недавно Кэтрин Рингроуз предположила, что в Византийской империи произошел сдвиг в восприятии евнухов благодаря появлению у них позитивной идентичности третьего пола[796].

Настоящая глава будет посвящена преимущественно рассмотрению этой точки зрения, а также предположению, что, на самом деле, нормой оставалось сосуществование у них множественных идентичностей.

Другие исследуемые в ней темы – случаи создания евнухами собственной идентичности, а также реакции невизантийцев на евнухов в империи и их вписывание в образ самой Византии.

Позднеантичный враждебный взгляд на евнухов

Позднеантичные источники, особенно IV века, печально известны своей враждебностью по отношению к евнухам[797]. Особое их внимание привлекают придворные евнухи. Главный спальничий Евсевий – доминирующая фигура в рассказе Аммиана Марцеллина о царствовании Констанция II и образец дурного влияния на императора. Аммиан утверждает, что Евсевий не просто заботился об интересах Констанция, но действовал в собственных интересах, увеличивая свои богатство и власть. Его враждебность по отношению к полководцу Урсицину была мотивирована отчасти его неутоленной алчностью, так как евнух потребовал, чтобы этот военачальник отдал ему свой дом в Антиохии, а Урсицин отказался[798]. Наказание Евсевия в царствование Юлиана рассматривается здесь как вполне справедливое