Черная царевна - Оксана Глазнева

— У нас не бывает случайных людей, Надя, — повторила жрица. — Пойдем, я покажу тебе все!

Они прошли через сцену к алтарю и остановились у безликой статуи.

— Знаешь, как Анку стал богом смерти?

Надя отрицательно покачала головой.

— Когда Ян и Ина сотворили первых богов, первых людей, первых животных и посеяли зерно Великой Яблони, они позвали своих детей, богов-сиблингов, и сказали: «Вот ваш дом. Заботьтесь и любите его во славу нашу. Вот вам монета, зерно, зеркало, камень, клубок нитей и ножницы. Возьмите каждый, что по нраву, и правьте».

Стали первые боги делить: кто чем будет править.

Ярок, как самый старший брат, выбирал первым. Взял он монету.

«Будешь править небом и небесными светилами, Солнцем и Луной — сказал Ян. — Для этого нужна мудрость, смелость и сила».

Второй подошла выбирать красавица Марина. Взяла она зеркало.

«Будешь править морем, реками и дождем, — сказала Ина. — Быть им прекрасными и изменчивыми, как ты сама».

Ард-кузнец выбрал камень. Вали — зерно. И вот остались у стола Анку и его сестра Мокошь.

Анку был самым младшим, самым добрым и самым красивым из богов. Мать Ина любила его сильнее всех детей, а потому накануне выведала у супруга, что какой предмет значит, отозвала Анку в сторону и тихо шепнула: «Сын мой любимый, когда начнешь жребий выбирать, что хочешь бери, лишь ножниц не трогай. Кто ножницы возьмет, тот до конца времен останется одинок и ненавидим».

Стоит Анку перед столом, а на столе лежат ножницы и клубок ниток. Посмотрел Анку на сестру, и сердце его доброе сжалось от жалости. Протянул он руку и взял ножницы.

Заплакала Ина, тяжело вздохнул Ян.

«Что ж, сын, — сказал отец богов, — суждено тебе до конца времен быть Смертью. Сестра твоя будет плести из нитей судьбы всего сущего, а ты будешь эти нити пресекать. Женщин, детей, стариков и мужчин, у каждого ты рано или поздно отнимешь самое дорогое, что есть у них — жизнь, и проклянет тебя каждый…»

Ничего не сказал на это Анку, повернулся к брату, Арду-кузнецу, хозяину земных недр:

«Выкуй мне двенадцать железных обручей и надень на мое сердце!..»

Молчали. Жрица выдержала эффектную паузу. Надя смотрела на статую у алтаря, оглушенная услышанным.

— Приходи, если захочешь узнать больше о нашем боге, — подытожила жрица. — Поверь, он не так страшен, как о нем говорят!

— Я знаю.

Жрица вернулась к сестрам на сцене, а Надя задержалась у алтаря. От стыда и разочарования в себе она не могла дышать.

«Нити или ножницы, девочка?» — спросил ее Роджер.

Царевна зажмурилась, чувствуя, как горят щеки и холодеют руки.

Значит он, выбравший ножницы, такой увидел ее в том лесу?! И как ей жить теперь? Как взглянуть ему в глаза при встрече?

«А будет эта встреча?»

Только сейчас, стоя перед пустой статуей, она вдруг поняла, как ей не хватает его. Странное было чувство.

Она честно старалась выбросить Роджера из головы последние дни. Он не человек, у него свой путь, у нее — свой. Пусть разочаровывается в ней, пусть бросает. Что с того, если они больше никогда не встретятся?

От этой мысли подкашивались ноги.

Надя запретила себе ходить в храм. Чем меньше воспоминаний о Роджере, тем лучше. Он сам решил оставить ее, ей же лучше!

Но прошел день, прошла неделя… Странное новое ощущение не покидало ее. Словно в груди поселился противный верткий хорек, он все крутился, толкался, царапал душу. Он не давал дышать в полную силу, отравлял любую радость. Не хотелось есть, не хотелось спать, и восторг от нового города, от долгожданного моря и новых встреч — обесцвеченный.

Перед сном, лежа в кровати и всматриваясь в черные силуэты яблоневых веток, царапающих окна, она звала его.

«Роджер! Ты ведь слышишь, когда я к тебе обращаюсь, правда? Роджер, пожалуйста, приди ко мне. Давай поговорим! Это не честно, что ты сбежал, не поговорив со мной!»

Темнота в комнате молчала.

Шепот.

Как человек, живущий на берегу океана, привыкает к шелесту волн, так и Анку привык к этому вечному шепоту, перестал замечать. Он слышал каждое слово, каждую обращенную к нему мысль, но никогда не прислушивался. Он был Смертью, в его адрес редко произносили добрые слова, так зачем слушать? С начала времен он носил на сердце двенадцать железных обручей и был глух к мольбам.

А ее он слушал.

Девочка скучала по нему. Никто и никогда не тосковал о нем раньше, и это смущало, сбивало с толку, травило душу. Он никак не мог понять, нравится ему это ощущение или мешает. Поэтому замер.

Ее тоска не продлится долго. Она привыкнет к новому городу, найдет друзей, влюбится и оставит мысли о нем. Так что с того, что он позволит себе небольшую слабость?

Он слушал…

Надя снова пришла в Черный храм.

Служба начиналась в полдень. Черные жрицы заканчивали представления по городу и возвращались в храм. Посторонних не пускали, лишь несколько таких же новеньких девушек, как Надя, почти готовых присоединиться к жрицам.

Все заняли свои места. В храме заперли двери, зажгли свечи, по рядам стали передавать большую серебряную чашу с крепким медовым напитком. На сцену поднялась сестра Стерр в сопровождении десяти старших жриц. Внизу в первом ряду перед сценой расположились женщины с музыкальными инструментами. Скрипки, гитара и кастаньеты в руках танцовщиц, все слилось в упоительную, будоражащую мелодию. Начался танец, жрицы затянули красивую песню о любви и ночи, закружились, повели обнаженными плечами в черных кружевах…

Надя не знала, сколько это все длилось. Жрицы замерли, тяжело дыша, на сцене. Музыканты перестали играть, но сердце все еще лихорадочно билось в груди. В голове шумело от медового напитка. Было душно, пахло воском и женским потом.

Открыли окна. Жрицы смеялись, переговаривались. Надя услышала отрывок разговора вероятной послушницы и женщины в черном.

— Я поговорю с сестрой Стерр. Думаю, ты безупречно подойдешь.

— Невеста Анку? Я?

— Поверь мне, я разбираюсь в людях. Оставайся после праздника, и я поговорю с сестрой.

Женщина протянула девушке чашу:

— Пей. Жарко.

Девушка сделала глоток, закашлялась.

— Ну, как тебе сегодня?

Сестра Стерр, улыбаясь, обняла Надю за плечи и повела к выходу из храма.

— Понравилось?

Надя кивнула. Возразить нечего — представление было незабываемым.

— У тебя есть, где остановиться?

Надя снова кивнула.

— Родственники?