Энни из Эвонли - Люси Мод Монтгомери

– Марилла не жадная, Дэви, – строго заметила мальчику Энни. – Это очень неблагодарно с твоей стороны говорить такие вещи.

– Есть и другое слово про это, оно звучит куда лучше, но только я не помню его, – сказал Дэви, намеренно нахмурившись. – Я слышал как-то, Марилла сама про себя говорила это слово.

– Если ты имеешь в виду «экономная», то это со-овсем другое слово. Это хорошая черта у человека быть экономным. Если бы Марилла была жадной, она не взяла бы вас с Дорой после смерти вашей мамы. Ты хотел бы жить у миссис Уиггинс?

– Не, ни за что! – тут же воскликнул Дэви. – И к дяде Ричарду ни за что не пошел бы. Здесь куда лучше, даже если Марилла и… это длинное слово, когда дело касается варенья, потому что здесь ты, Энни. Энни, а ты расскажешь мне что-нибудь, перед тем как я пойду ко сну? Только не простую сказочку. Пусть даже про девчонок, но чтобы захватывала побольше убивали, стреляли, пожаров побольше и всякое такое.

К счастью для Энни, в этот момент ее окликнула Марилла из своей комнаты:

– Энни, там Диана упорно сигналит тебе. Посмотри, чего она хочет.

Энни побежала на восточную половину дома и увидела в сумерках световые сигналы в окне Дианы. Они были группами по пять, что, согласно их разработанному в детстве шифру, означало: «приходи немедленно, расскажу кое-что важное». Энни набросила на голову белую шаль и через Духову Рощу и пастбище мистера Белла поспешила к Фруктовому Склону.

– Есть хорошая новость для тебя, Энни, сообщила ей Диана. Мы с мамой только что приехали из Кармоди, и я встретилась там в магазине мистера Блейра Мэри Сентнер из Спенсервейла. Она говорит, что у старых дев Копп, на дороге, которая называется Тори, есть поднос из ивовых прутьев и он точно такой же, как она видела на благотворительном ужине. Она говорит, что они, наверно, продадут его, потому что Марта Копп, известно, не станет держать у себя того, что можно продать. Но если они не продадут, то такой же поднос имеет Уэсли Кейсон из Спенсервейла, а в этом доме его наверняка продадут, она точно знает, только не знает, такой ли он, как у тети Жозефины.

– Ой, я завтра же поеду в Спенсервейл, решительно заявила Энни, и ты должна поехать вместе со мной. Это такая тяжесть с души, потому что послезавтра я должна ехать в город, и с какими глазами я буду смотреть на твою тетушку Джозефину, если приеду без подноса? Это похуже чем тогда, когда мне пришлось сознаваться, что я попрыгала на кровати в гостевой комнате.

Обе девушки прыснули, вспомнив давнюю историю. Тех из моих читателей, кто не знает этой истории да к тому же еще и любопытен, я должна отослать к своему повествованию о более ранних годах Энни.

Во второй половине следующего дня подруги двинулись в экспедицию по поискам подноса. До Спенсервейла было десять миль дороги, а день оказался не самым подходящим для путешествий. Было очень тепло и безветрено, а пыли на дороге было столько, сколько ей и положено быть после полутора месяцев сухой погоды.

– Ох, скорее бы дождь прошел, – вздохнула Энни. – Все пересохло, на бедные поля жалко смотреть, а деревья так и тянут, кажется, руки, прося дождя. Когда я выхожу в сад, мне больно становится. Ладно сад, что о нем говорить, когда фермерские поля страдают. мистер Харрисон говорит, что его пастбища так выжжены, что бедным коровам ущипнуть нечего, и он чувствует себя виноватым перед бедными животными, когда они смотрят ему в глаза.

После утомительного путешествия девушки достигли Спенсервейла и повернули на «Тори» – зеленую, заброшенную дорогу, на которой между колеями росла трава, свидетельствовавшая, что этой дорогой редко кто пользовался. На большем ее протяжении вдоль нее плотно росли молодые ели, а в прогалах видны были ограды спенсервейлских ферм, задами выходивших к дороге, либо пни, густо поросшие сорняком и молодыми золотистыми побегами.

– А почему она называется Тори? – поинтересовалась Энни.

Мистер Аллен говорит, что по тому же принципу, когда рощей называют место, где вообще нет деревьев, ответила Диана. Потому что вдоль этой дороги никто не живет, за исключением старых дев Копп да старика Мартина Бовье на дальнем конце, который за либералов. При правительстве тори проложили эту дорогу, чтобы показать, что они что-то делают.

Отец Дианы был за либеральную партию, и по этой причине Энни и Диана никогда не говорили о политике. Обитатели Зеленых Крыш всегда были консерваторами.

Наконец девушки добрались до дома сестер Копп. Он блистал внешне такой чистотой, что Зеленые Крыши проиграли бы в сравнении с ним. Дом был построен в старом стиле, располагался на склоне, из-за чего с одной стороны дома имелся каменный фундамент. Стены дома и вспомогательных строений были побелены в безукоризненно белый, ослепительно белый цвет. В огороде, обнесенном белой оградой, не было ни единого сорнячка.

– Все шторы опущены, – жалостно произнесла Диана. – Мне кажется, дома никого нет.

Похоже, так оно и было. Девушки растерянно посмотрели друг на друга.

– Не знаю, что и делать, – сказала Энни. – Если бы я была уверена, что поднос именно такой, какой мне нужен, я бы не возражала подождать до их прихода. Но если он не такой, то может быть слишком поздно после этого ехать к Кейсонам.

Диана посмотрела на маленький квадратик окна, расположенного над каменным фундаментом.

– Это окно в чулан, я уверена, – заявила она, – потому что этот дом как у дядюшки Чарльза в Ньюбридже, а у них там чуланчик. Шторы не опущены, так что если мы взберемся на крышу вот этого маленького домика, то сможем заглянуть в это окошечко, а может и увидим там поднос. Чего тут такого, как ты думаешь?

– Да нет, не пойдет, – решила Энни, немного подумав. – У нас же цель не праздное любопытство.

Этот вопрос нравственного порядка был скоро урегулирован, и Энни приготовилась залезать на крышу упомянутого «маленького домика» островерхой конструкции из легких планок, в прежние времена служившей жилищем для уток. Сестры Копп бросили держать уток «потому что это очень неопрятная птица», и домик не использовался на протяжении нескольких лет, разве что в него сажали самых непоседливых кур для высидки яиц. Дом, хотя и тщательно побеленный, все-таки обветшал, и Энни с большой неуверенностью перебиралась на него с поставленного для удобства сооружения в виде ящика и бочонка на нем.

– Боюсь, он не выдержит моего веса, – сказала она, осторожно ступая на крышу пристройки.

– На брус под окном опирайся, – посоветовала Диана, и Энни так и сделала. К ее большой радости, она увидела прямо перед собой за оконным стеклом плетеный поднос, в точности такой, какой ей был нужен, и он лежал на полке перед окном. Вот столько она успела увидеть до пришествия катастрофы. От радости Энни забыла о ненадежности опоры под ногами, перестала опираться на подоконный брус, да еще импульсивно всплеснула руками от радости и в следующий момент по плечи провалилась сквозь крышу. Расставив руки, она висела, не зная, как себе помочь, как вылезти наружу. Диана бросилась в утятник и, схватив подругу за талию, попыталась спустить ее на землю.